style="font-size:15px;"> Выскальзывая из дома через переднюю дверь без свежей одежды, без единой необходимой вещички, я не могу не улыбаться. Хрен… Надо же…
Глава 9
Сегодня в ее офисе холодно. Я сижу в кресле и растираю руки. Не поднимаясь со своего места, Каролина поворачивается и дотягивается до терморегулятора на стене.
Мы начинаем с разговора о разной ерунде, которая случалась в моей жизни. Затем, без паузы – словно удар в солнечное сплетение:
– Расскажи мне о Саймоне. Что ты чувствовала, когда он умер?
У меня перехватывает горло. Мой маленький братик… Темные кудряшки, крошечные пятки, которые так весело щекотать, его смех…
И я осознаю, что не думала о Саймоне уже очень давно.
С трудом сглатываю образовавшийся в горле комок.
– Он был самым замечательным ребенком… Ангелочек… Звенел, как колокольчик, что-то рассказывал, смеялся не переставая… Он меня любил. А потом менингит… умер от менингита.
Каролина слушает и вроде бы записывать не собирается. Я на секунду удивляюсь, что это у нее за новая тактика.
– Что ты помнишь о времени, когда он умер?
Я закусываю верхнюю губу.
– Просто помню, что его не стало. Дом опустел. Да, вот так. Вакуум. Пустота…
– Что тебе сказали родители?
– Ну… что он заболел… Что вознесся на небеса. Папа рассказывал о небесах, как там хорошо. Я еще думала: а почему мы тоже туда не вознесемся? Все вместе… – Стискиваю зубы, вдыхаю воздух носом и выдыхаю через рот. – Сто лет об этом не думала.
– Разумеется. Об этом вспоминать больно: такая потеря в столь юном возрасте. Кто-то, кого ты любила, кто был с тобой половину твоей жизни. Был – и его больше нет. Это оставляет глубокую рану.
Я изумленно смотрю на нее.
– И конечно, родители после смерти твоего брата изменились.
Она не спрашивает, утверждает. Я молча киваю. Я не готова сейчас говорить о своих родителях и о том, как их брак почти распался после смерти Саймона. Я не понимала этого тогда, не очень понимаю сейчас. И потом, я ведь здесь, чтобы обсуждать распад своего собственного брака.
Каролина чувствует, что почти утратила со мной контакт.
– Притормозим с этой темой, если хочешь?
– Хочу. Но оставлять разговор в подвешенном состоянии тоже плохо. Родители не могли прийти в себя долгие годы. Жили вместе, но… порознь. Я стала для них всем – и ничем.
Ох, черт, у Каролины в руках снова появилась ручка. Возникла будто из ниоткуда. И она уже снова что-то черкает.
– Это сильное заявление. Всем и ничем… Ты можешь объяснить подробнее?
– Я была тихой, спокойной, задумчивой – их единственный выживший ребенок. Однако я была совсем другой, не такой, как он, понимаешь? Моя непохожесть постоянно напоминала им о потере. Саймон наполнял дом смехом и радостью, а потом все
