части приобретенных привычек можно отучиться, от дурных в том числе.
Шесть часов вечера; я выпила пол-литра минералки, почистила зубы, забросила в рот жвачку – все это в попытках убедить себя, что вовсе не хочу картофельных чипсов. Зачем они мне? Только лишние калории. Смотрю в настенное зеркало над тумбочкой в прихожей – вот же они, выпирают. Медленно наклоняю голову вправо, потом влево, снимая напряжение мышц.
– Любуешься, дрянь? Нравится? – спрашиваю я свою внутреннюю диверсантку.
– Есть чему нравиться? – раздается у меня в голове.
– Ты мерзкая. Ты ведь сама это знаешь?
– Ты хочешь чипсов. Ты ведь сама это знаешь?
Звонит телефон. Я хватаю трубку. Это мама. Она только на минуточку; только убедиться, что у меня все в порядке и планы на завтра остаются в силе.
У меня не все в порядке. И насчет завтрашних планов… Каролина будто содрала с меня слой кожи, и я особенно болезненно ощущаю материнские заходы. Но как бы я ни хотела отменить встречу, подтверждаю: все в силе.
Как и ожидалось, встреча вышла непростой. Я предложила увидеться на нейтральной территории. Лучше держать маму подальше от дома. Стоит ей оказаться внутри, и она будет вынюхивать следы Адама. Или их отсутствие. Как ищейка. Лучше уж пересечься в Хай-Уиком, вместе пообедать и побаловать себя шопингом в универмаге Джона Льюиса.
Как ни странно, матушка в основном говорит о себе. Курсы маникюра, которые она недавно окончила в образовательном центре для взрослых; подруга Триш, которая мухлюет при игре в карты; жена викария, которая встречается с торговцем алкоголем… Я слушаю, улыбаюсь и хихикаю в нужных местах.
Я трепетно люблю свою матушку. У Сибил Мойр снежно-белые волосы, в отличие от большинства, она отказывается их красить. Волосы уложены в локоны, оставляя лоб открытым. Несколько морщинок показывают, что ей за шестьдесят, но серые глаза по-прежнему ярко сияют. Если глаза могут освещать лицо улыбкой, то это про мамины: лучистые, в бахроме густых серебряных ресниц. И как уж там при этом изогнуты губы, совсем не важно.
На ней джинсы, кофта с воротом поло и жакет «Барбур». Как всегда. Сегодня кофта бутылочно-зеленого цвета. Черные джинсы, невысокие черные кожаные ботинки в стиле челси – мама не носит каблуки – и черный жакет с подкладкой – он сейчас висит на спинке стула.
Хотя телефонное вранье зашло слишком далеко, я продолжаю в том же духе. А потом, опустив глаза к чашке кофе, мама спрашивает, как дела у Адама. Как у него на самом деле дела. Поднимает взгляд и смотрит прямо на меня.
Я собираюсь с духом. Вспоминаю самую маленькую из матрешек Каролины, самую глубокую внутреннюю суть, смотрю матушке прямо в глаза – и говорю, что у Адама все отлично. Правда. Правда, отлично. И это даже не ложь. По всему судя, так и есть. Он упоенно занимается сексом с женщиной намного моложе меня. О чем еще может мечтать мужчина?
– А ты? – спрашивает она. – Полагаю, у тебя все тоже отлично?
– Да, конечно. И у Мег, она…
– Да, я знаю. Мег на мои звонки отвечает.
Я перевожу дух.
– Ну,
