в скверном настроении вернётся сегодня домой, наорёт на жену, и выплеснет желчь на сына – или кто у него там есть из домашних – зато в иной раз задумается, стоит ли ему трогать меня без особой на то надобности. А, быть может, будет он и спокоен, холоден и надменен, как обычно, но всё же… Всё же мои слова западут ему в голову, и он будет думать.
Когда Хлоя придёт в следующий раз, пусть бы это было и через месяц, я попрошу её поговорить с этим Стигом, объяснить ему, что связываться со мной себе дороже, иначе он не отстанет от меня так просто.
Между тем, я прислушиваюсь – в соседней комнате, у Хёста, доктор срывает зло на его сиделке, фрёкен Андерсен, за то, что та так редко заходит к пациенту, что и не ведает, жив тот или уж остыл давно. На деле ж сиделка ни в чём не виновата, она приходит к Хёсту регулярно, иначе и быть не могло, но я сказал о ней так исключительно в развлекательных целях. Лишённому движения старику, коим является мой сосед, будет забавно послушать эту вежливую ругань по его поводу, это не ахти какая, но всё же забава. Я знаю, что доктор так часто делает, показывая нам и персоналу свою огромную власть, что именно он здесь – царь, бог и всё в таком же духе.
В общем говоря, Хёст теперь мой должник. На том свете сочтёмся, там мы не будем разделены комнатами, но лишь в том случае, если я ненароком не оказал ему медвежьей услуги. Что если он уж слышал пение ангелов, а я, обращением к его судьбе самого доктора Стига, выдернул счастливца с того света. Это было бы неприятно, если на самом деле так и есть. Однако, мы все – «овощи», и держимся заодно, ведя войну против возомнившего себя новым Наполеоном господина доктора Стига.
Дверь распахивается, в мою комнату вваливается Фрида собственной персоной, она была вовсе не под кроватью и не в шкафу, а где-то в ином месте, и я всё говорил впустую вчера, только стенам, бедолаге Мунку, да самому себе. Сама Фрида, как обычно, мрачная и с самой своей свирепой миной; в руках у неё ведро и швабра.
Несчастий доктора Стига мне недостаточно и я берусь за Фриду, грязно презрев собственное обещание никогда больше её не беспокоить.
– Фрида, – говорю я, – недавно здесь был доктор Стиг, мы мило поболтали, как старинные приятели; он сказал, между прочим, что ты вообще не спишь. Этому был удивлён я несказанно; то, что ты не ешь, не ходишь в церковь по воскресеньям, и не почитаешь Иисуса Христа как нашего Спасителя, я давно знал, но разве ж ты настолько чудовищна в своём отрицании всего самого святого, что решила отринуть и сам благостный сон! К чему я затеял это? К тому всё, что я бы хотел, чтобы ты приходила ко мне так же по-свойски, совсем как наш дорогой доктор, и мы с тобой разговаривали, ибо более разговорчивого человека, чем ты, я не встречал доселе. Это ровным счётом ничего тебе не будет стоить, коли уж ты совсем не спишь, а только дышишь у меня под кроватью, так вылезай оттуда в один прекрасный день и мы просто поговорим. Даже такому, как я, порою бывает одиноко…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст
