вертелась рядом, но её можно было не бояться – она ещё маленькая и глупая. Отец лежал на софе, мама с бассетихой Леди на коленях листала журнал, телевизор бормотал сам по себе. В программе новостей рассказывали о голубях, которые жили под крышей красильни в Манчестере. Их перья так перепачкались красильным порошком, что голуби стали ярко-синими.
Когда отец задремал, а мама ушла на кухню, мальчик быстро перебежал комнату. Стараясь не шуметь, он раскрыл пакет, запустил в него руку…
– Чем ты там шуршишь, Джордж? Что у тебя вид такой взъерошенный? – сквозь дрёму поинтересовался отец.
– Газетой шуршу, – промямлил сын, сжимая во вспотевшей ладони обрывок обёртки из пакета. – Нормальный у меня вид.
Он разгладил на коленке клок бумаги. Это и в самом деле была старая газета. На обрывке можно было прочитать заголовок: «Начинается акция протеста профсоюза». Кто-то зачеркнул фломастером последние три слова и жирно вывел над ними – «игра».
– Начинается игра, – шёпотом прочитал Джордж.
«Эх, нелёгкая жизнь у жулика, – подумал он. – Хоть и не поймали тебя пока, а глаза бегают, сердце колотится, руки дрожат. Если станет известно о краже…»
Но лучше об этом не думать – отец мог быть очень строгим.
Наконец Джордж утащил шкатулку в свою комнату. Крышка её не поддавалась, как и раньше. Словно кто-то властвовал то ли над шкатулкой, то ли над камнем – несмотря на то что теперь Джордж был их хозяином, хоть и незаконным.
Устав бороться с этой невидимой силой и спрятав шкатулку под кровать, мальчик спустился вниз. Родители и сестра были в саду. Отец опять дурачился. Он напялил пластмассовую шляпу с бантом, которую ему выдали на юбилее у бабушки Азалии, залез в надувной бассейн, принял расслабленную позу, сунул в рот сигару, а в руку взял банку кока-колы, изображая бездельника. Мама и Брэнда хохотали, но Джорджу было невесело. И только когда отец высокомерно произнёс: «Приветствую вас, мои подданные!», а мама заметила ему: «Скидмор, ты живёшь в мыльном пузыре, но я тебя люблю!» – мальчик кисло улыбнулся за компанию со всеми.
Ночью, едва весь дом заснул, Джордж тихонько встал с кровати. Леди приподняла голову с подстилки, и он погладил собаку, успокаивая. Сквозь тонкие занавески в комнату проникал свет уличного фонаря. По стенам перемещались тени от веток деревьев. Было тихо. Лишь редкие шумы доносились снаружи: лисица рылась в бачке с мусором, дрались коты. И вдруг с улицы донеслось: «Моё! Моё!» Кто бы это мог быть?
Джордж выдвинул шкатулку из-под кровати. Фарфоровая белая фигурка так и засияла на фоне тёмного пола. Но лицо её, оскаленное в улыбке, показалось зловещим. Мальчик не заметил, что на этот раз фарфоровый человечек сидел нога на ногу, а листок бумаги исчез из его рук. Джордж думал о другом – почему шкатулка не открывается? Он долго боролся с её крышкой, пока не услышал вредный смешок. Неужели этот человечек над ним потешается?
Тогда мальчик пронзительно и жалобно попросил:
– Ну, пожалуйста, пожалуйста, отпусти! Это мой камень! Мне нужен только камень, больше ничего! –
