style="font-size:15px;"> Ей, наверное, стоило бы обидеться.
Но сколько же можно обижаться? На все подряд: людей, судьбу, случай?
Август едва вступил в свои права, но уже вовсю баловал людей прекрасной погодой: светил с неба ласковым солнцем, обдувал прохожих непрогревшимся и оттого свежим ветерком, обнимал город и людей, золотил мостовые.
Лайза шагала по тротуару, привычно пустая внутри; подошвы кроссовок мягко впечатывались в дорожную пыль – она целую вечность не носила каблуков.
«Попробуй повторить историю. А если нет, постарайся принять новое».
Она сможет?
Сможет. Потому что кроме этого настоящего больше нет никакого другого.
Кто-то однажды сказал: все беды оттого, что люди постоянно сравнивают то, что в их жизни есть сейчас, с тем, что к этому моменту могло бы быть.
Так и есть. К этому моменту у нее могла быть другая жизнь. И Мак.
Нет, другой жизни не могло быть. Если есть то, что есть сейчас, значит, не могло – с этим придется смириться.
И теперь абсолютно все, что однажды появится в жизни новой Лайзы, зависит только от нее самой.
А сейчас… Забывшая всё Элли. Незнакомый мужчина по прозвищу Чейзер. Узнавший ее заново Дрейк.
Не густо. Почти ничего.
Она почему-то не рассказала ему про поддельные печати, про свое участие в том деле, когда ее чуть не подстрелили, не упомянула о том, что знает, где находится логово бандитов. Нет, не скрыла – забыла.
Отсюда до дома пешком шесть кварталов; пружинили подошвы старых кроссовок, шелестели кроны тополей, пыталось отогреть душу солнце.
Пусто и одиноко.
Ничего, еще будет шанс.
На все.
Спустя полчаса, сама не понимая, как так получилось, Лайза обнаружила себя не дома, а в гостиной у Элли – сидящей на диване, захлебывающейся рыданиями и не способной вымолвить ни слова. Ее гладили по спине руки, качались, переплетаясь с ее собственными темными, белокурые локоны подруги, а у самого уха звучал шепот:
– Ну что ты? Успокойся… Успокойся, слышишь? Или я тоже буду плакать. Он не отправил тебя назад? Не смог?
Лайза качнула головой и всхлипнула – громко, горестно, изливая в пространство волны боли.
Занавешенная волосами, она не увидела ни того, как приоткрылась дверь, ни того, как в комнату мягко и неслышно вошел Рен.
Он опустился на колени перед диваном – ей вдруг захотелось улыбнуться (за последний час уже два человека опускались перед ней на колени, и какие люди!), – взял ее дрожащую холодную ладонь в свою, заставил посмотреть на себя.
«У тебя нет Мака, я знаю. Но у тебя есть мы», – говорили его глаза; Лайза сжала его теплые пальцы и благодарно всхлипнула еще раз.
– Я ведь звонила тебе из его дома, помнишь, я говорила?
Теперь слова давались легко, слезы высохли. Наверное, немного подсохла и душа – превратилась из зловонного болота в прозрачную и неглубокую лужу.
– Помню. – Элли
