style="font-size:15px;"> – Как у тебя терпения хватает? Я бы с таким придурком дня не прожила, – в тысячный раз заверила сестру Стефания. Михася не знала, кого слушать.
– Дешевка. Репатриантка. Пшечка. Пусть катится со своими подарками куда подальше, – размахивал совковой неподкупностью, как флагом, Митяй.
Перекрестный огонь достиг невероятной плотности, Михася почти впала в кому. Будь у нее хоть малейшая надежда, она бы ушла в партизаны и отсиживалась в лесных болотах до прихода «наших», но оба сына учились и жили за границей – на исторической родине Дмитрия, в Запорожье.
– Михася! – рявкнула сестра прямо в ухо, так что Михалина поморщилась. – За двадцать лет ты заслужила хотя бы один – единственный раз провести отпуск не на огороде! В конце концов, от всей семьи только мы и остались. Я жду тебя. Не вздумай испортить мне праздник.
– Я постараюсь, – промямлила затурканная Михася.
– Никаких «постараюсь». Чтоб как лист перед травой.
Стефания была на три года старше. Ей повезло не встретить своего Митьку, съездить в командировку в Варшаву и прочитать в университете курс «сравнительное языкознание». Позже ей повезло остаться на кафедре в Варшавском университете, еще позже – выйти замуж, получить гражданство и очень удачно развестись, а Михася…
А Михася на кривой дорожке столкнулась с Митяем Недобитюхом – без комментариев, как говорится.
…Дать обещание было нелегко, а уж выполнить и того сложнее.
Михалина раскрыла шкаф и обозрела свой жалкий гардероб. Ничего такого, о чем бы она не знала, в шкафу не обнаружилось…
– Ну? – поторопил муж. Он ждал отчета о переговорах.
– Стефа обещает оплатить мне дорогу.
Известие было встречено настораживающим молчанием.
Михалина чуть не с головой нырнула в шкаф, из глубин которого исходил крепкий запах махорки – уж лучше дышать махоркой, чем Митькиной ненавистью. Еще неизвестно, что ядовитее.
– Значит, поедешь к своей ляшке? – желчно поинтересовался супруг.
Михасю охватила мгновенная, неизведанная, ни с чем несравнимая радость:
– Значит, поеду.
– Ну – ну. – Яд стекал с Митькиного языка и капал на когда – то рыжий коврик. – Давай – давай. Сколько волка не корми, он в лес смотрит.
– Мить, – вздохнула Михалина, – при чем здесь волки?
– Между прочим, мы это уже проходили.
– Что? – Михася слушала краем уха – ее удручало состояние туалетов.
– Ополячивание и окатоличивание.
– Что? – Крайне удивленная, она вынырнула из – за дверки шкафа и уставилась на мужа. Рот у нее так и остался открытым.
– Что слышала! – Недомерок воинственно скрестил безволосые тощие ручонки на впалом животе.
– Это Стефа меня, что ли, ополячит и окатоличит?
– Ну, со мной –
