как к роликам, так и к запаху медицинского спирта. На полотне «Собачница» – предбанник загородного дома в Провиденсе, где под вешалкой с брезентовыми дождевиками стоит пустая конура. Разумеется, это история не о конуре, а об американской девчонке по имени Эллиот, последнем моем увлечении до встречи с Анной.
Всего картин было шестнадцать, и они повествовали не только о начале любви, но и о ее угасании. А продажа «Синего медведя» – самый грустный финал из всех.
К возвращению Анны у меня был готов ужин – паста со сливками и черным перцем и зеленый салат с рокфором и красными грушами. Откупоренная бутылка «Шинон» уже дышала на столе. На кухню меня пригнало удвоенное чувство вины: во-первых, я получил очередное письмо от любовницы; во-вторых, мне предстояло сообщить о продаже «Медведя». Поэтому я приготовил два любимых блюда моей жены и даже сбегал в кондитерскую за фисташковыми эклерами.
Когда она появилась, мы с дочкой сидели за обеденным столом и складывали оригами. Камилла уже целый год страстно предавалась этому занятию. Вообще-то, видимо, в силу своего наполовину бретонского происхождения, больше всего она любила складывать из бумаги крабов, но на этот раз по заданию преподавателя надо было делать обезьянок.
Анна вошла в дом с кожаным портфелем в руке и, наклонившись поцеловать Камиллу, провела пальцем по сплющенному носу бумажного примата, над которым наша дочь усердно работала.
– Хорошо получается! Это кто, бабуин?
– Лемур! – возмутилась Камилла, берясь за клеевой карандаш с блестками.
– Ну конечно! – поддакнул я и подмигнул Анне.
Анна оставила мои заигрывания без внимания и принесла из кухни бокалы.
– А это что? – спросила она, сняв туфлю и массируя пятку через розовый чулок.
Передо мной лежало невнятное сооружение из цветной бумаги и липкой ленты.
– Это индуткаленок, – пояснил я. – Такая индюшка, в индюшке утка, в утке цыпленок.
Камилла наморщила нос:
– Жуть.
– Ну? – спросил я, чокаясь с Анной. – Как дела на работе?
Анна со стоном опустилась на стул за спиной у Камиллы.
– У меня нарисовалось новое дело. Группа женщин из Лилля подала коллективный иск против виноторговых компаний. В Америке на этикетках обязательно печатают предупреждение, что алкоголь противопоказан во время беременности из-за возможных дефектов развития плода. У нас ничего такого нет – открывая вино, люди не хотят думать о дурном. Так вот, у этих женщин, которые подают иск, родились дети с дефектами, и теперь они требуют, чтобы на каждой винной этикетке было предупреждение. И соответствующий логотип. Ты посмотри. – Она взяла у Камиллы фломастер и стала водить им по листку. – Вот такой.
Из-под фломастера вышло изображение беременной женщины с бокалом в красном круге с диагональной чертой поперек
