непонимающе смотрел на успокоившуюся и порозовевшую Мирославу. – Бывает, и сыновья рождаются…
– Да? Я не знаю, наверное, бывает… Но у нас-то дочь… Конечно, дочь!
– Чья дочь? У кого дочь? Я чего-то не знаю?
В дверях стояла Софья Михайловна, которая только что вошла и услышала последние слова Игоря. Она стояла и, улыбаясь, смотрела на молодых людей. Что лукавить, ей нравился друг дочери: верный, надёжный, как Санчо Панса.
– Я думала, вы уже стол накрыли к празднику… С днём рождения, дочь моя! Семнадцать лет – какой чудесный возраст! Я и не заметила, как быстро пролетело время! Не успеешь оглянуться, как внуки появятся!..
Игорь с Мирославой переглянулись: однако бури не будет, а козырная карта сама шла в руки.
– Да, мамочка, ты не ошиблась, ровно через пять месяцев ты станешь счастливой бабушкой!
– Ха-ха-ха! – весело рассмеялась Софья Михайловна. – А мне нравится ваша шутка! Сейчас мы её обмоем вместе с днём рождения. Я «Шампанское» принесла, полусладкое. Вы окончили школу, уже полувзрослые, так что по бокальчику можно.
– Нет, Софья Михайловна, это не шутка, – встал с дивана Игорь, – так уж получилось, что мы с Мирославой действительно ждём ребёнка… к Новому году…
В воздухе повисла затяжная пауза. Игорь стоял перед взрослой женщиной, загораживая собой её дочь, готовый на любой выпад и даже физические действия насильственного характера. Софья Михайловна внезапно сильно побледнела, схватилась обеими руками за спинку стоявшего рядом стула и закрыла глаза.
Игорь инстинктивно крепко сжал руку Мирославы в своей
– Получилось, значит… накаркала-таки Матрёна… Счастливая бабушка, говорите… и сорока ещё нет… был когда-то аист, пришёл Дед Мороз…
Лицо Софьи Михайловны меняло окраску каждые тридцать секунд: бледность закрывали сначала ярко-красные пятна, затем лиловые, под глазами появилась жёлто-зелёная подводка, и снова кожа становилась светло-серого оттенка.
Молодые люди не поняли, причём аист и Дед Мороз. От вида матери стало страшно, они тесно прижались друг к другу, не зная, что предпринять – на их глазах моложавая красивая женщина превращалась в Мару, богиню зла, гнева и обмана.
– А ты спросила меня, хочу ли я стать бабушкой!? – глаза Софьи внезапно широко открылись. Злоба и ненависть, долго накапливающиеся внутри, нескончаемым потоком хлынули на Мирославу.
– Мама…
– Мама!?.. Семнадцать лет назад твой папаша Ванька не спросил меня, хочу ли я быть мамой чужого ребёнка! Он просто притащил тебя невесть откуда, трёхмесячную и замухрыжечную, в дом и заявил, что его дочь никогда не будет жить в детском доме! А ты не нужна была мне, не нужна!!! Мне было хорошо только с твоим отцом! Я просто смирилась до поры до времени, потому что могла оказаться на улице – у твоего доброго отца было жёсткое сердце, когда дело касалось детей. Ха-
