Вместе с водкой в него снова вошла жизнь. Русские люди крайне выносливы и неприхотливы, оттого их так нелегко победить.
– Не бросайте меня! Я сильный, я выдержу! Мне сидеть больно, я висеть на руках буду!
Машина вновь устремилась вперёд.
…В это время, по другую сторону мари, в отрогах хребта свистел ветер. Солнце там уже давно скрылось и с востока надвигалась ночь. Наступал тот самый противный и тягостный период сумерек, когда дрожат самые смелые сердца.
– Как думаешь, Ильич машину нашёл? Времени прошло уже до фига.
– Не знаю. Наверное не нашёл.
У небольшого костра сгрудились оставшиеся. Искать дрова в сумерках стало тяжелее, а расслабленное состояние от ощущения близкого дома тоже не сработало во благо.
– Может пойдём уже на зимуху, а Санёк?
– Ильич же сказал до десяти никуда не уходить….
– Там ветра нет….
– Точно, давайте за сопку уйдём, там новый костёр сделаем, там дров больше!
– А если Ильич приедет?
– Ну чо мы не услышим, что ли? Он же покричит.
– Давай, Санёк, а?
– А в зимухе тепло будет….
– Мы там дров наколотых оставили. Крупа есть и сухари со сгущёнкой…. Прорубь ещё в ручье не замёрзла, воды нормальной попьём.
Татарин мёрз от и груза ответственности и от страха наступающей ночи, но ещё попытался сопротивляться группе.
– Давайте ещё немного подождём, ну чуть-чуть, ну час.
Однако через полчаса он не выдержал.
– Подъём! Пошли, отойдём вверх с полкилометра. Тоска тут сидеть. Наверное не будет машины, но на всякий случай мы еще подождём с той стороны.
– О, вот это дело! Ништяк! Живём! – посыпались одобрительные возгласы.
Группа быстро собралась и ушла на другую сторону сопки. Увы, не обладая достаточным опытом определения расстояний в сумерках, они прошли не полкилометра, а полтора, тем более тропинка так легко бежала вниз и вниз, а подходящего места для бивуака не находилось. У наледи остановились на привал, перекурили.
– Давайте послушаем!
– Не, тишина. Пошли на зимуху.
И они ушли дальше.
У нас же косяки сыпались как из ведра.
– Горим! – закричал Женька.
Снизу, от мотора вдруг потянуло горящим маслом. Срочно остановились, выгрузили Саньку, откинули кабину. Пружины раскалились докрасна, мы закидали их снегом. Потом машина начала терять обороты, забился топливный фильтр, остановились, прочистили. Потом машина валилась в глубокий кювет, не удержавшись на скользкой ледяной дороге, и Женька бешено крутил руль, а я смотрел на вздыбившуюся заснеженную землю, летящую в широкое лобовое стекло, и думал – лишь бы насмерть, сразу. Замерзать переломанному, в тайге не хотелось. Но вопреки всему мы неслись дальше и дальше, пытаясь опередить тусклое солнце.
Справа, невидимые от подножья, парили в воздухе
