В последнее время участились кражи украшений, представляющих особую ценность. Подчеркиваю: не каких-нибудь мелких безделушек, а действительно крупных вещей. Нам пока не удалось выйти на след вора. Известно лишь, что прозвище его – Белоручка и что никакой несгораемый шкаф ему не помеха. Учитывая печальный опыт кражи бриллиантов у княгини Лопухиной, меня уполномочили проследить за сохранностью драгоценностей мадам Эрмелин, которые застрахованы на довольно крупную сумму, во время ее морского путешествия. Так вот…
– К чему вы напоминаете нам обо всем этом? – вне себя выкрикнул Гюстав.
– К тому, – невозмутимо продолжал Деламар, – что, хотя мадам Эрмелин умерла, договор заключал месье Кристиан, и он до сих пор действителен. Более того, я не могу дать гарантии, что в настоящее время вор не находится среди пассажиров. Поэтому я прошу вас поставить меня в известность, как вы собираетесь поступить с драгоценностями покойной мадам Эрмелин. И умоляю простить меня, если я ненароком задел ваши чувства.
Адвокат Боваллон выступил вперед.
– Он, безусловно, прав, – сказал он. – Драгоценности мадам Эрмелин составляют часть ее наследства. – Он поглядел в сторону кровати, на уродливую мертвую старуху, в которой не осталось ничего, что могло вызвать ненависть, зависть или любые другие чувства. – Лучше всего снять украшения с нее, пока она совсем не окоченела, потом сделать это будет гораздо труднее. Вы поможете мне, Эжени?
Ортанс тихо охнула от ужаса. Эжени сглотнула и молча кивнула.
– В любом случае, – резко заметил Кристиан, – драгоценности остаются в семье, и тебе прекрасно это известно. Так какая разница…
Глаза адвоката прекратились в две узкие щелочки.
– Сожалею, – промолвил он спокойно, – но до оглашения завещания вашей матери вы не имеете права ими распоряжаться. – Он обвел взглядом присутствующих. – Думаю, будет лучше, если они останутся у меня.
Кристиан покраснел. Казалось, он готов был взорваться, но вмешалась Эжени.
– Хорошо, мы согласны, – устало проговорила она. – Не надо ссориться.
– Какая разница, – проскрипел Гюстав, – если мама умерла.
– А похороны? – взвизгнула Надин Коломбье. – Как же… мы же в открытом море! Кругом вода!
Адвокат серьезно и печально посмотрел на нее.
– Согласно морскому уставу, – сказал он, – умершего в море в нем и хоронят. Тут мы ничего не сможем поделать.
Гюстав затрясся всем телом.
– И все из-за этого проклятого шампанского! – простонал он. – Все из-за него!
Из дневника Амалии Тамариной.
«22 ноября. Первый день плавания. Нашего друга на борту нет. Остановка в Шербуре. Встретила дальнего родственника. C’est charmant[15]. Обед в большом салоне. Я – в сиреневом платье. Одна из пассажирок – мадам Эрмелин – умерла, случайно поперхнувшись шампанским. Печальное начало путешествия. Что-то будет завтра?»
Глава
Это очаровательно (
