и луна. Ближе, чем в той толпе, чем даже дома у меня. Неужели тебе не понять?
– Ничего не понять мне, – решительно сказала она, утверждаясь в своем непонимании. – Ничего. И непонятней всего, – продолжала она мягче, – почему ты не примешь сому, когда у тебя приступ этих мерзких мыслей. Ты бы забыл о них тут же. И не тосковал бы, а веселился. Со мною вместе. – И сквозь тревогу и недоумение она улыбнулась, делая свою улыбку чувственной, призывной, обольстительной.
Он молча и очень серьезно смотрел на нее, не отвечая на призыв, – смотрел пристально. И через несколько секунд Линайна дрогнула и отвела глаза с неловким смешком; хотела замять неловкость и не нашлась, что сказать. Пауза тягостно затянулась.
Наконец Бернард заговорил – тихо и устало.
– Ну, ладно, – произнес он, – летим дальше. – И, выжав педаль акселератора, послал машину резко ввысь. На километровой высоте он включил передний винт. Минуты две они летели молча. Затем Бернард неожиданно начал смеяться. По-чудному как-то, подумалось Линайне, – но все же засмеялся.
– Лучше стало? – рискнула она спросить.
Вместо ответа он снял одну руку со штурвала и обнял ее этой рукой, нежно поглаживая груди.
«Слава Форду, – подумала она, – вернулся в норму».
Еще полчаса – и они уже в квартире Бернарда. Он проглотил сразу четыре таблетки сомы, включил телевизор и радио и стал раздеваться.
– Ну как? – спросила Линайна многозначительно-лукаво, когда назавтра они встретились под вечер на крыше. – Ведь славно же было вчера?
Бернард кивнул. Они сели в машину. Вертоплан дернулся, взлетел.
– Все говорят, что я ужасно пневматична, – задумчивым тоном сказала Линайна, похлопывая себя по бедрам.
– Ужасно, – подтвердил Бернард. Но в глазах его мелькнула боль. «Будто о куске мяса говорят», – подумал он.
Линайна поглядела на него с некоторой тревогой.
– А не кажется тебе, что я чересчур полненькая?
– Нет, – успокоительно качнул он головой. («Будто о куске мяса…»)
– Я ведь как раз в меру?
Бернард кивнул.
– По всем статьям хороша?
– Абсолютно по всем, – заверил он. И подумал: «Она и сама так на себя смотрит. Ей не обидно быть куском мяса».
Линайна улыбнулась торжествующе. Но, как оказалось, прежде времени.
– А все же, – продолжал он, помолчав, – пусть бы кончилось у нас вчера по-другому.
– По-другому? (А какие другие бывают концы?)
– Я не хотел, чтобы кончилось у нас вчера постелью, – уточнил он.
Линайна удивилась.
– Пусть бы не сразу, не в первый же вечер.
– Но чем же тогда?…
В ответ Бернард понес несусветную и опасную чушь. Линайна мысленно заткнула себе уши поплотней; но отдельные фразы то и дело прорывались в ее сознание:
– …попробовать бы, что получится, если застопорить
