немощные, как вот он. Какой же из него князь и какой властелин?
– Пошел прочь! – кричал он на Будия, отворачиваясь к стене, зарываясь в мягкие беличьи одеяла. – Убирайся, а то велю срубить твою глупую голову!
Такие приступы повторялись и в дальнейшем, были тяжелее и легче, но всегда одинаково болезненные, непостижимые. Так было и на этот раз.
– Княже, иди к нам, отведай оленины, – расслабленным от тепла и меда голосом позвал Коснятин. – Эта девка умеет жарить оленину, как никто другой. Потому что отец у нее – Пенек, а этот человек разбирается в дичи. Просим, княже.
Ярослав хотел сказать посаднику что-то резкое и грубое, но удержался, прикусил губу, молча пошел к двери, и казалось ему, что ступает нетвердо, что в ноги возвратилась давняя болезнь, он покачнулся и вынужден был опереться о косяк, чтобы не упасть. С огромным трудом вышел из хижины.
Никто не осмелился задерживать его. Только Забава, когда Ярослав уже прикрыл за собой дверь, схватила кожаный плащ князя, сушившийся с другой стороны костра, и как была – босиком, в одной сорочке – метнулась из хижины.
– Княже, плащ забыл! – крикнула она в густой дождь.
Ярослав вышел из-за водяной стены, так, будто ждал Забаву, и потянул руку за своим убором, не проронив ни слова, не сдвинувшись с места.
– Глуп еси, княже! – засмеялась Забава и исчезла в теплой хижине.
Год 1014. Лето. Болгарское царство
Толи не будет межю нами мира, оли камень начнеть плавати, а хмель почнет тонути.
Даже царства имеют свои судьбы – счастливые или несчастные, а люди и тем более. Если бы тому мальчику, который плакал когда-то на темной, развезенной дождями дороге, сказали, как далеко очутится он с течением времени от родной земли, он ни за что не поверил бы сам, да и вообще никто не поверил бы в это. А теперь вот назывался он Божидаром, сидел в монастыре «Святые архангелы» над украшением дорогих пергаментных книг, овладев этим умением всего лишь за два года, что само по себе было вещью неслыханной. Вот почему и прозвали его Божидаром, потому что только от Бога могло найти на человека такое небывалое уменье. Он попал в монастырь, будто в стоячую воду, перед тем изрядно натерпевшись в блужданиях по чужим землям с купеческими обозами. Князь Владимир все-таки отдал тогда в Радогосте хлопца жадному пьянчуге Какоре, и Сивоок оказался среди самых униженных рабов купца. Он должен был тащить на себе возы в гиблых местах, где застревали кони; в чужие города, где дань бралась с воза, хитрый Какора велел вносить товары на плечах; в тяжелых странствиях годы сплывали медленно и однообразно, несколько раз Сивоок пытался бежать, но Какора ловил его довольно легко, потому что всюду знали, что купец даст за своего раба хорошее вознаграждение, и не успевал Сивоок проспать хотя бы одну ночь на свободе, как снова, связанный и избитый в кровь, оказывался в ненавистном обозе. Между Какорой и Сивооком шло безмолвное состязание: кто
