Не желая быть участницей семейной ссоры, она отвела в сторону взгляд. Тогда он подошёл к топчану, сорвал с подушки наволочку, и…
– Что ты собираешься делать, сынок? – простонала Хая, но Давид не ответил и стал складывать в наволочку продукты.
– Нет, я не отпускаю тебя! – воскликнул Мордехай возмущённо. – Ты никуда не пойдёшь, осёл вислоухий!
Давид завязал наволочку узлом.
– Вы всё ещё считаете меня глупым и несмышлёным, так? – сказал он. – А я умнее вас обоих!
– Ты никуда не пойдёшь! – выкрикнул Мордехай возмущённо.
– Хорошо, – сказал Давид. – Быстро собирайтесь и уходим вместе, или… Или я ухожу один и вам не удержать меня.
Мордехай и Хая переглянулись. Для них бросить всё и уйти было сравнимо с подвигом на передовой.
– Сынок, а ты уверен, что поступаешь разумно? – вытирая слёзы, спросила Хая.
– Я уверен, – Давид шагнул к двери, обойдя отца. – Прощайте, родители, мне нужно спешить. Если я не успею уехать, придётся вернуться, а это означает муки и смерть.
Набрав в лёгкие побольше воздуха, он резко выдохнул и вышел в приоткрытую дверь.
– И нам пора домой, доченька, – вдруг оживилась Эвелина. – Что если папа вернулся, а нас нет?
– Да, мама, идём, – поддержала её Барбара. – Вернётся папа с фронта или задержится, но мне очень хочется посмотреть, в каком состоянии наш дом, если от него вообще что-то осталось.
– Кто вы? – он изумлённо посмотрел на стоявшую рядом с его лежанкой женщину.
– Меня зовут Ангелина, – сказала она.
– А я… – он вздрогнул, провёл ладонями по забинтованной голове и с ужасом констатировал факт, что ничего не помнит. Всё казалось смутным и расплывчатым. Короткие скомканные воспоминания мелькали в мозгу, и ни за одно из них он не мог зацепиться, чтобы восстановить свою память.
– Голова трещит…
– Ничего, так бывает, – улыбнулась Ангелина. – Мы тебя вытащили из-под завала. Тебе очень повезло, что остался цел, а могло и раздавить в лепёшку.
– Постой, ничего не пойму… Из-под какого завала меня вытащили?
– От попадания бомбы обвалилось здание, мимо которого ты шёл. На тебя рухнула часть стены.
Так ничего и не вспомнив, он закрыл глаза. Голова гудела, и его тошнило. Он пытался вспомнить свои имя и фамилию, но не мог. Головная боль становилась невыносимой.
– Я слышу гул самолётов, – сказала вдруг женщина.
– Сейчас снова бомбить начнут, – прозвучал голос из глубины подвала.
Он почувствовал, как сжалось сердце, и с трудом отогнал неприятное чувство.
– Эй, как ты? – склонился над ним мужчина и, не дожидаясь ответа, продолжил: – А я, когда тебя из-под обломков извлекали, думал, всё, не жилец. А ты молодцом, неплохо выглядишь.
Его брови сдвинулись к переносице, он отвернулся и закрыл глаза. «Ничего не могу вспомнить, –
