Тайлера из фургона! – крикнул другой. Вокруг нас поднялась суета. Я хотела было встать, но Эдвард ледяной рукой удержал меня за плечо.
– Подожди пока.
– Холодно, – пожаловалась я, и Эдвард, удивив меня, негромко хмыкнул. В этом звуке слышалось самодовольство.
– Ты стоял вон там, – вдруг вспомнила я, и его смешок оборвался. – Возле своей машины.
Его лицо стало непреклонным.
– Нет, не там.
– Но я же видела!
Хаос вокруг нас продолжался. Я различала низкие голоса подоспевших взрослых. И упрямо продолжала спорить: я считала, что права, и добивалась от Эдварда признания моей правоты.
– Белла, я стоял рядом с тобой и оттолкнул тебя в сторону, – он пустил в ход всю ошеломляющую силу своего взгляда, словно пытался мысленно внушить мне что-то важное.
– Нет, – сопротивлялась я.
Его глаза полыхали золотом.
– Прошу тебя, Белла!
– Но почему? – допытывалась я.
– Доверься мне, – умолял он, и его мягкий голос кружил голову.
Неподалеку завыли сирены.
– Обещаешь потом все объяснить?
– Ладно, – с внезапным раздражением бросил он.
– Ладно, – зло повторила я.
Понадобилось шесть санитаров «Скорой помощи» и двое учителей – мистер Варнер и тренер Клапп – чтобы отодвинуть фургон и перенести поближе к нам носилки. Эдвард наотрез отказался лечь на них, и я попыталась последовать его примеру, но он предательски сообщил им, что я ударилась головой и, наверное, у меня сотрясение. Я чуть не умерла от унижения, когда на меня надели фиксирующий воротник. Казалось, вся школа сбежалась посмотреть, как меня грузят в кузов «Скорой помощи». Эдварду досталось место в кабине. Только этого не хватало!
В довершение всех бед шеф полиции Свон прибыл раньше, чем меня успели благополучно увезти.
– Белла! – в панике закричал он, увидев меня на носилках.
– Все хорошо, Чар… папа, – я вздохнула. – Ничего со мной не случилось.
За подтверждением он обратился к ближайшему санитару. А я отвлеклась, чтобы обдумать мешанину необъяснимых видений, беспорядочно крутившихся у меня в голове. Когда меня подняли, чтобы унести от машины, я заметила глубокую вмятину на бампере бежевой машины, очень характерную вмятину, повторяющую очертания плеч Эдварда… будто он вжался в машину с такой силой, что погнул металлическую раму… Я попыталась найти логическое объяснение происшедшему, но безуспешно.
Его семья наблюдала за нами издалека, с самым разным выражением лиц – от осуждения до бешенства. А беспокойства за брата я что-то не заметила.
Разумеется, «Скорая» прибыла в окружную больницу вместе с полицейским эскортом. Все время, пока меня выгружали, я чувствовала себя нелепо. Особенно когда Эдвард просто вошел в дверь больницы на своих двоих. Мне осталось лишь скрипеть зубами.
Меня привезли в приемное отделение «Скорой» –
