тебе потом, что все это значит, – он придвинул ко мне тарелку с пиццей. При упоминании о Джессике его лицо вновь стало чуть раздраженным.
Я отложила яблоко, взяла пиццу и отвернулась, догадываясь, о чем пойдет речь дальше.
– Значит, официантка была симпатичной? – словно невзначай, спросил он.
– А разве ты не заметил?
– Нет. Не обратил внимания. У меня и без того хватало забот.
– Бедная официантка, – теперь я могла позволить себе проявить великодушие.
– Ты сказала Джессике кое-что… в общем, это меня тревожит, – отвлечь его не удалось. Голос звучал хрипловато, взгляд из-под ресниц был обеспокоенным.
– Нет ничего странного в том, что тебе не все понравилось. Не надо было подслушивать, – возразила я.
– Я же предупреждал, что буду слушать.
– А я предупреждала: тебе лучше не знать все, о чем я думаю.
– Было дело, – согласился он, но голос по-прежнему звучал резко. – Но ты не совсем права. Я действительно хочу знать, о чем ты думаешь, что бы это ни было. Просто мне бы хотелось… чтобы кое о чем ты не задумывалась.
Я нахмурилась.
– Да уж, совсем другое дело.
– Но сейчас речь не об этом.
– Тогда о чем же? – мы наклонились друг к другу над столом. Пришлось напомнить себе, что мы в переполненном зале школьного кафетерия, под прицелом множества любопытных глаз. Оказалось, слишком легко забыться, очутившись в нашем тесном и уютном коконе на двоих.
– Ты на самом деле считаешь, что неравнодушна ко мне больше, чем я к тебе? – пробормотал он, придвинувшись ближе и пронзая меня взглядом темно-золотистых глаз.
Я тщетно вспоминала, как делается выдох.
– Опять начинаешь, – едва слышно сказала я.
Его глаза округлились от удивления.
– Что начинаю?
– Ослеплять меня, – пояснила я и снова посмотрела на него, стараясь сосредоточиться.
– Да?.. – он нахмурился.
– Ты не виноват, – вздохнула я. – Ты же не нарочно.
– Так ты ответишь на вопрос?
Я потупилась.
– Да.
– «Да, отвечу» или «да, на самом деле так считаю»? – в нем снова закипало раздражение.
– Да, на самом деле так считаю, – я смотрела в стол, изучая рисунок под древесину на пластиковой столешнице. Пауза затягивалась. На этот раз я упрямо отказывалась сдаться первой, отчаянно борясь с искушением поднять глаза и узнать, какое выражение сейчас у него на лице.
Наконец он заговорил бархатным голосом:
– Ты ошибаешься.
Подняв голову, я увидела смягчившийся взгляд.
– Ничего ты не знаешь, – шепотом возразила я и отрицательно покачала головой, хотя мое сердце заколотилось от его слов – мне так хотелось поверить им.
– С чего ты взяла?
Взгляд глаз, похожих на расплавленные топазы, пронзал меня – видимо, в тщетной п
