осмелившийся сократить путь через поле, вырастал на добрых два дюйма.
– Белая глина… – пробормотал он. – Откуда, черт побери, тут взялась белая глина?
– Все это крайне загадочно, – внес свою лепту Детрит.
Ваймс невесело ухмыльнулся. И в самом деле загадка. А загадок он не любил. Если их с самого начала не отгадать, они имели свойство с каждым днем становиться все сложнее. Так сказать, размножались.
Обычные убийства случались постоянно. И, как правило, даже Детрит мог в них разобраться. Когда над лежащим мужем стоит обезумевшая женщина с изогнутой кочергой и причитает: «Он не должен был так говорить о нашем Невилле!», над таким преступлением между двумя чашками кофе особо не поразмышляешь. И когда субботним вечером находишь кучу различных частей тела, свисающих с балок либо прибитых к стенам «Залатанного Барабана», а остальная клиентура пытается делать вид, будто бы ничего и не случилось, даже интеллект Детрита справится с подобной задачей.
Ваймс перевел взгляд на останки отца Трубчека. И откуда столько крови в этом щупленьком человечке? Да и вряд ли он особо сопротивлялся: боец из него тот еще…
Наклонившись, Ваймс осторожно поднял одно веко трупа. Мутный голубой глаз с черным зрачком смотрел на него из того места, где сейчас находился старый священник.
«Религиозный старик, живший в двух тесных комнатках и, судя по запаху, особо из дома не выходивший… Какую угрозу и кому он мог…»
В дверь просунулась голова констебля Посети.
– Там гном внизу, без бровей и с кудрявой бородой, утверждает, будто вы велели ему прийти, сэр, – сообщил он. – И собрались кое-какие соседи умершего, говорят, отец Трубчек был их священником. Хотят похоронить его как подобает.
– Это, должно быть, Задранец. Пришли его сюда, – выпрямляясь, ответил Ваймс. – А остальным передай, что придется подождать.
Задранец забрался по лестнице, увидел сцену и только-только успел добежать до окна, прежде чем его вырвало.
– Теперь лучше? – спросил Ваймс, когда процесс закончился.
– Э… да. Наверное.
– Тогда приступай.
– Э… а к чему конкретно? – уточнил Задранец, но Ваймс уже спускался по лестнице.
Ангва зарычала. Это послужило сигналом Моркоу, что он может открыть глаза.
Женщины – как однажды поделился Колон с Моркоу, решив, что молодому капитану не помешает совет, – женщины в мелочах бывают очень забавны. Им может не нравиться, когда их видят без косметики, они могут настаивать на покупке маленьких чемоданов, хотя вещей с собой берут гораздо больше, чем мужчины. Так вот, Ангва очень не любила, когда кто-нибудь смотрел, как она превращается из человека в волка и наоборот. Это было ее условие. Моркоу дозволялось видеть ее в обоих основных видах, но не в промежуточных, которые она принимала при превращении. И нарушение этого условия было чревато полным разрывом отношений.
Волки
