выбранное и лишь после этого производят расчет? – задал вопрос Виленкин.
– Да.
– Случалось ли вам поступать так же?
– Да, – ответил я, не сморгнув.
Унтер-офицер покинул суд с незапятнанной репутацией. Но в этот вечер все газеты вышли со следующим заголовком: «Британский генеральный консул присягнул, что в Англии покупатели кладут товары в карман раньше, чем заплатят за них».
Однако моя репутация пережила этот сарказм. Я немного узнал свою Москву.
Для Виленкина это не являлось трудным достижением. Считавшийся всеми щеголем в мирное время, он во время войны показал себя иудейским львом. И действительно он был самым храбрым евреем, какого я когда-либо видел. Он был одним из первых ушедших на войну добровольцев. Благодаря физической храбрости и недюжинному уму он был вскоре произведен в прапорщики. За отличие в бою он получил Георгия. С моноклем и гладко выбритый в мирное время, он отрастил себе на войне великолепную бороду и усы. Когда произошла первая революция, он отдался душой и сердцем задаче убедить своих солдат продолжать войну. Его ораторский талант выдвинул его на пост товарища председателя армейского комитета, и это он привел в Санкт-Петербург военные части, подавившие первую большевистскую попытку переворота в июле 1917 года. После большевистской революции 7 ноября 1917 года он примкнул к Савинкову и участвовал почти во всех заговорах против нового режима. Его пренебрежение опасностью доходило до безрассудной смелости, и я несколько раз предупреждал его о том риске, которому он подвергается. В июле 1918 года он был арестован в Москве как контрреволюционер. Он оказался в числе первых жертв официального террора, когда в порядке репрессий против покушения на жизнь Ленина 1 сентября 1918 года большевики расстреляли семьсот своих политических врагов.
В течение весны и начала зимы 1914 года моя жизнь протекала деятельно и интересно. Я имел достаточно работы, чтобы не нуждаться. Мой интерес к России и ко всему русскому перешел почти в манию, и моя честолюбивая мечта сделаться самым осведомленным консульским чиновником в России была на пороге осуществления. Я гордился тем, что австрийский генеральный консул попросил наш годичный отчет (в основном написанный мной) для списывания его и выдачи в качестве своего. В прошлом он всегда оказывал эту честь своему германскому коллеге. Однако, если я проявлял признаки слишком большой самостоятельности, Бейли всегда призывал меня к порядку. Такова уж моя судьба, что мной всегда кто-нибудь помыкает. Мои удовольствия были очень ограничены – немного тенниса, случайная партия на бильярде и воскресный отдых на даче. Все же я не считал себя несчастным. Моя семейная жизнь была спокойна и безоблачна. Хотя я был последним человеком, за которого женщина должна была выйти замуж, брак принес мне много хорошего.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив
