на диване. Под настроение я люблю и шумные компании, но лучшая компания для меня – отсутствие любой компании. Я – одиночка.
В пятницу Галя предложила мне поучаствовать в купании старушки. Я напрочь отказалась делать что-либо до воскресенья. Объяснила, что буду внимательно смотреть и запоминать. Галя согласилась, что это разумно.
В пятницу я позавтракала и ушла гулять.
В субботу я позавтракала и ушла гулять.
Галя, одной ногой уже в России, не протестовала. В воскресенье рано утром её увезли в аэропорт.
Дети Агаты просили, чтобы я спала в той же комнате, что и Агата. Старушка тоже настаивала и всё тыкала пальцем на соседнюю койку. Детям я кивнула, старушке сказала: «Держи карман шире!», и каждый вечер удаляюсь в свои апартаменты.
Чтобы молодые не сомневались в моей искренности, по утрам видоизменяю постель, стоящую напротив Агатиной: мну подушку и комкаю одеяло.
Подозреваю, что ни сын, ни невестка ни за какие коврижки не согласились бы ночевать с мамашей. Во-первых, у неё на тумбочке стоит лампа, и она тысячу раз за ночь щёлкает выключателем. Во-вторых, у неё болят зубы (я так думаю), и Агата во сне часто ноет, громко и долго. Я поначалу пыталась её растолкать и выяснить, в чём дело – бесполезно, она даже не просыпалась. С зубами у неё беда – во рту торчат одни обломки, но вести её к стоматологу бессмысленно – рот раскрывается лишь настолько, что в него еле влезает чайная ложечка. А лечить под общим наркозом в таком состоянии – настоящее убийство.
Когда у Агаты прихватывает зубы, я достаю беруши. А лампу я тупо выдернула из розетки, надоело слушать щёлканье выключателя. Агате сказала: «Всё! Лампа больше не горит! Ты её сломала! Завтра скажу Джузеппе, чтобы починил!» (Никому ничего говорить не стала). На тот случай, если старушка боится темноты, – в длинном коридоре ночью горят настенные светильники.
Я поднимаюсь раньше старушки и завтракаю первой. Молоко и печенье, или булочки, или белый хлеб, очень вкусный. Нам приносят только белый, и это здорово, потому что чёрный я не ем. Затем – обязательное мороженое.
Пару дней я приспосабливалась к Агате и её инвалидной коляске. Галины показы меня не удовлетворили. Она всё делала с натугой, много суетилась. Она покаялась, что два раза роняла старушку на пол. Но Галя ниже меня, упитаннее и неповоротливее. Скоро я изобрела свой способ поднимать-сажать-укладывать Агату.
В понедельник Андреа позвала меня в душевую и объяснила, что мыться надо экономно. Я сказала: «No capito!» (Не поняла!) Она повторила. Я повторила: «No capito!»
Андреа прикрыла дверь и наглядно продемонстрировала, как берёт одноразовую, уже пропитанную мыльным раствором, мочалку-варежку, макает её в маленький тазик и намыливает тело, а только затем смывается душем.
После этого она, довольная собой, спросила, поняла ли я её. Я сделала глупейшую морду, разулыбалась от уха до уха: «No capito!» Синьора, раздосадовавшись, ушла на кухню.
Да знаю я всё про вашу экономию с горячей водой!
При мне в агентство приходила женщина, еле продержавшаяся
