питона. Танька обнимала его, мокрого от воды, и даже целовала в морду.
Я задыхалась от ужаса, но ради неё совершила подвиг. Меня усадили на стул, змеюку уложили на мою шею, Танька защёлкала фотоаппаратом. Я скулила, отодвигая настырное чудище подальше от лица, а все смеялись.
Когда я умолила сжалиться и снять с меня тяжеленного гада, оказалось, что он несколько раз обвил мою левую ногу. Его потащили, я поскакала сзади. Парни еле освободили меня. Я уже рыдала. Танька радовалась как дитя.
За всё это нам подарили кусок шкуры, похожий на гольф. Я разрезала его вдоль и поперёк, Танька выбрала себе понравившийся кусок (это – самая правильная делёжка пополам, когда делит один, а выбирает другой).
Свой сувенир я подравняла по краям и вставила в рамочку. Обрезки засунула в коробочку от фотоплёнки и кинула в рюкзак. Я в рюкзаке таскаю много чего, зачем-то. Недавно обнаружила, что коробочка раскрылась, и шкура рассыпалась на чешуйки.
И вот я убираю за Агатой её прах и думаю, что если бы я была врачом, я практиковала бы эвтаназию. Ну, зачем так жить?
Вот Агата – она что, рада каждому дню? У неё интеллект двухлетнего ребёнка, и она продолжает деградировать.
Моя бабушка, когда дошла до такого состояния, не стала дожидаться своей остановки и вышла на ходу.
Когда я начну стареть, я поселюсь на краю света, где меня никто не увидит и умру так, что об этом никто не узнает.
И я вспоминаю случаи, когда старики уходили из жизни так, как хотела бы уйти я. На даче у нас был случай: пожилая женщина с утра по дому управилась, пошла в огород, у калитки присела и умерла. Или у моей знакомой мама пришла с рынка, легла и не встала.
А однажды я видела старуху, умершую на пороге супермаркета. Было раннее утро, лил дождь. Она лежала на ступенях, рядом испуганно жались два подростка – они вызвали скорую.
А я смотрела на старуху и завидовала. Выглядела она приятно даже: седая, в светленьком платье, с очень спокойным лицом, – красивым лицом, я сказала бы. Её рот приоткрылся на последнем вдохе, и теперь в него вливался тёплый летний дождь.
Разве плохо умереть вот так – пойти в магазин и уйти навсегда?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Катания на выходной
il primo giorno libero (первый выходной)
Галя объясняла, что автобусные билеты продаются в табачной лавке.
Если бы Галя работала учительницей, все её ученики были бы тупые и ещё тупее. Объяснять она совершенно не умеет. Из того, что она мне говорила: где почта, где остановка, где парки со смотровыми площадками, где тот же табачный киоск, – я не поняла ничего.
Я позвонила хозяйке агентства и попросила телефон хоть какой-то русской, работающей в Катании.
Ольга сказала, что Катания кишмя кишит нашими гастарбайтершами, и что я там сразу найду себе компанию. Телефон не дала.
