как он тебе?
– Пока не понял. Что-то есть, энергия чувствуется.
– Вот и я не понял. Пробовал внутренним взором на него посмотреть, так мысли сбиваются. Не могу собраться.
– Это ясновидением, что ли? Гера, сердцем надо чувствовать, оно не обманет…
– Ты опять за своё. Не понимаю я тесты сердечной мышцей! А как закрою глаза, вижу дали, моря, леса – и всё такое чёткое, что ни в один бинокль не увидеть. Совсем как земной шар у Воланда в «Мастере и Маргарите» – куда внимание, там прорисовка деталей. Себя вижу, тебя вижу, а сержанта нет, выскальзывает из фокуса.
Покурили молча, слушая ветер. Бутан вспомнил свои первые ощущения от разговора с сердцем. Внезапно понял, что пришёл наконец момент, когда Герману можно подсказать немного, и он не будет брыкаться.
– Сердце не говорит, его чувствовать надо. И не само сердце, а пространство вокруг него. Всё очень просто, поначалу я из-за этой простоты улетал мимо. Искал супер-пупер ощущения. Теперь достаточно о чём-то подумать, и тут же прислушаться к сердцу. Если почувствуешь хоть тень дискомфорта, значит, не в струю пошёл. Приятное тепло или ободряющий звон в груди говорят о правильности…
– Правильности чего?! – резко прервал друга Антохин.
– Да ты не шуми зря! – Бутан похлопал по плечу Германа. – Всё очень просто: что выбрал, с тем и сверяется правильность. Если ты выбрал завязать с колесом Сансары, то все решения будут соотноситься с этим выбором. Ну а если тебе нужна новая ночная шабашка, то и это будет целью.
Нервно Антохин сделал последнюю большую затяжку, потушил сигарету, истыкав дно пепельницы, словно она в чём-то была виновата.
– А если ничего не появилось?! – запальчиво спросил Герман. – Нет ни дискомфорта, ни тепла?
– Это верный признак, что суёшься вообще не туда. Самое время остановиться, подышать хорошенько и поискать новый вариант или обождать день-другой. Потом опять пробовать.
Герман прокашлялся. Мысли его перешли на практический лад: «Что же это получается у Бутана, в рулетку выигрывать – всё равно, что два пальца об асфальт?»
– Тебя послушать – так казино можно каждый день перед ужином «обувать», для аппетита.
– Не-е. С этим как раз проблема, – вяло ответил Бутан, гася сигарету. – Ничего не чувствуется, третий вариант. Похоже, этот инструмент для дела, а не для баловства. Или я умудрился себе блок поставить. Разбираться надо, да мне всё некогда.
«Вот, как до денег доходит, все умники сразу отмазки сочиняют, – усмехнулся мысленно Антохин. – Интересно, как часто он сам пользуется сердечным нюхом?» Словно подслушав вопрос, Татарников понёсся дальше откровенничать:
– Я иногда ловлю себя на том, что очень редко пользуюсь этим чувством. Не потому что берегу для грандиозных дел, а просто из-за того, что вовремя не вспоминаю. Что-то делаю, бегу, суечусь, потом вечером ложусь спать и матерю себя. До того тоскливо становится. Казалось бы, ну чего ты
