пребывала в еще большем оцепенении, – а куда?
– Вспоминай, – грустно усмехнулся Кошкин, – что об этом говорил Гомер. В храм Афины, конечно. Будем ждать Аякса Оилида…
Огромный бородатый грек с окровавленным мечом в руках не дал времени спросить – действительно ли это упомянутый Аякс добрался первым до тела пророчицы. Падая головой на мраморный пол, Кошкин невольно глянул на лицо греческой богини. Афина-воительница грустно улыбалась своей почитательнице. Но не более того. А секундной заминкой Кассандры тут же воспользовался грек. Меч зазвенел где-то рядом, на камнях, а насильник двумя руками рванул одеяние Кассандры в стороны, оставив ей единственным прикрытием знак царской власти на шее. А потом глухо застонал – от восхищения, и не сдерживаемого ничем вожделения. Николаич уже не сопротивлялся (как все эти дни до этого), отдал волю троянке, повторив ей еще одну мудрость из будущего: «Расслабься, и получай удовольствие!». Несколько мгновений, ушедших на то, чтобы эллин тоже полностью обнажился, и… острая боль в паху пронзила всю сущность Виктора Николаевича Кошкина, историка из Геленджика. Он машинально лягнул ногой, вызвав поток брани… почему-то на русском языке:
– Блин, Николаич, не лягайся. Я едва дотянулся до твоей ноги; сейчас вытащу тебя, не дергайся.
Кошкин совсем не радовался, пока его тащили сквозь узкий лаз дольмена – опять как Винни-Пуха. А оказавшись снаружи, даже не поблагодарил; помчался в кусты, чтобы успокоить свой простатит. И лишь когда тоненькая желтая струйка перестала сочиться из вновь обретенного сокровища, которое он для надежности держал сразу двумя руками, Николаич, наконец, поверил – он дома. В окрестностях Геленджика, если кто не понял.
Назад он возвращался с глупой блаженной улыбкой, в которой светилось все – и умиротворение от опорожненного, наконец, мочевого пузыря, и радость от возвращения домой, а больше всего – кто бы мог подумать – от скорой встречи с Валентиной.
На полянке, где еще не собрали корзинку после пикника, его встретил устремленный в грудь палец Николая.
– Что это?!
Душу и тело Кошкина что-то царапнуло – точно в том месте, куда почти упирался своим ухоженным ногтем похожий на длинную сардельку палец. Он схватился за изодранную о шершавый камень дольмена футболку и похолодел. Тяжесть, к которой он привыкал долгие дни там, в осажденной Трое, опять тянула шею книзу. Николаич сам не заметил, как усыпанный драгоценными камнями нагрудный знак оказался сначала в его руках, а потом перекочевал в широкую ладонь соседа.
– Вот это ты слазил! – свистнул в изумлении Николай.
– Да, слазил, – кивнул Кошкин, опять натягивая на лицо глупую улыбку.
Он искал взглядом свой тощий рюкзачок. А в голове вертелась единственная мысль:
– Ну, вот, Валюша! Кажется, я приду домой не с пустым рюкзаком…
Примечание: в тексте главы шрифтом
