style="font-size:15px;"> Вскоре паника, с которой она упорно боролась последний час, начала угрожающе надвигаться, стремясь к ней, как молот к наковальне кузнеца.
«Что, если он совсем не придет увидеть меня сегодня?»
– О господи, – прошептала она, нарушив полную тишину.
«Тогда получится, будто я всем соврала. Я нарушила все до единого обещания».
Шарзад покачала головой. Стук сердца нарастал у нее в ушах, и каждый вдох давался ей все с бо́льшим трудом.
«Я не хочу умирать».
Эти жуткие мысли подтачивали хладнокровие, толкая ее вниз, в бездонную пропасть ужаса – кошмара, с которым она могла до сих пор справиться.
«Как баба переживет, если меня убьют? А Ирза?
Тарик».
– Прекрати! – Ее слова отразились эхом в зияющей пустоте. Конечно, это было глупо, но ей просто необходимо что-то, да что угодно, чтобы хоть на мгновение заполнить мучительную тишину звуком.
Она прижала руки к вискам и усилием воли загнала нарастающий ужас назад…
Назад, в огороженное сталью место в ее сердце.
И тогда дверь с тихим скрипом отворилась.
Шарзад уперлась ладонями в мягкую подушку.
Слуга шагнул в комнату, сжимая в руках тонкие восковые свечи с алоэ и амброй, которые источали слабый аромат и мягкий свет; секундой позже за ним последовала девушка с подносом еды и вином. Слуги, разложив то, что принесли, покинули комнату, даже не взглянув в сторону Шарзад.
Через мгновение на пороге появился халиф Хорасана.
Прежде чем войти в комнату и закрыть дверь, он помедлил, как будто раздумывая над чем-то.
В бледном сиянии свечей его тигровые глаза казались еще более задумчивыми и отстраненными. Когда он отвернулся от света, контуры его лица скрылись в тени, заостряя черты.
Неподвижное выражение лица. Холодное и грозное.
Шарзад запустила руки под колени.
– Мне сказали, твой отец служил моему, будучи одним из его визирей. – Его голос был тихим и сдержанным. Практически… добрым.
– Да, сеид. Он был советником вашего отца.
– А сейчас он работает хранителем.
– Да, сеид. Хранителем древних текстов.
Он повернулся к ней лицом.
– Весьма значительное изменение статуса.
Шарзад подавила признаки зарождавшегося раздражения.
– Возможно. Он не был визирем очень высокого ранга.
– Понятно.
«Ничего тебе не понятно».
Она ответила на его взгляд, надеясь, что мозаика оттенков ее глаз скроет мысли, носившиеся у нее в голове.
– Почему ты вызвалась добровольно, Шарзад аль-Хайзуран?
Она не ответила.
Он продолжил:
– Что заставило тебя сделать такую несусветную глупость?
– О чем вы?
– Возможно, это был соблазн выйти
