обращаешься с железными сковородками и вполовину не так аккуратно, как с лучшим столовым сервизом. Господь хочет, чтобы жизнь была ценна для нас. Поэтому она хрупкая, как фарфор.
Все ушли спать, а я осталась сидеть за столом в кухне, потому что знала: я все равно не засну.
Слова тети Батти ранили меня и саднили, как заноза. Почему я не ценила жизнь своего мужа? Почему все воспринимала как должное? Почему пользовалась им, как старой кастрюлей? Ответов не было, остались лишь сожаления…
Я решила пойти спать. Встав из-за стола, первое, что я увидела, был рюкзак Гейба. Я вспомнила, что не дочитала его последний рассказ.
Достав тетрадь, озаглавленную «Блудный сын», я нашла место, на котором остановилась.
Я писал, что Саймон был моим единственным братом, но это не совсем так. У нас в семье было трое братьев. Джонни был младшим, я – старшим, а Саймон – средним. По непонятным причинам Джонни был отцовским любимчиком. Джонни это знал и всякий раз помыкал нами.
– Я расскажу папе! – всегда угрожал он нам, когда все шло ему наперекор.
К сожалению, это была не пустая угроза. Саймону и мне частенько попадало.
Джонни был любимчиком, а меня отец на дух не переносил. Я никогда не понимал почему. Как бы я ни старался, я никогда не мог ему угодить. Младший брат завоевал отцовскую любовь, ничего не делая, а я снискал гнев одним лишь своим существованием.
В Библии говорится, что Иосиф был любимцем отца и братья так его ненавидели, что и слова доброго о нем не могли сказать. Я то же самое чувствовал к Джонни. Когда представился случай, ради общего блага братья избавились от Иосифа. Так же поступил и я. Джонни мертв. Я убил его.
Это случилось холодным декабрьским днем после Дня благодарения. Выпал снег, навалило много сугробов, и мы с Саймоном решили покататься на санях с холма возле пруда.
Конечно, Джонни увязался за нами, как и всегда. Он портил нам все удовольствие и заставлял каждый раз затаскивать его на холм.
Через некоторое время Саймон устал от нытья и скулежа Джонни и ушел домой. Я хотел пойти вместе с ним, но знал, что Джонни последует за мной. Я схватился за его сани и так сильно толкнул, что они съехали с холма и остановились только посередине пруда. Я решил, что, пока он будет их доставать, я смогу ускользнуть.
Джонни тут же начал орать:
– Достань сани, или я расскажу папе!
– Сам доставай!
Я знал, что Джонни до смерти боится провалиться под лед. Он даже не надевал коньки, пока мы с Саймоном не прокатимся пару раз по пруду и он не удостоверится, что лед толстый.
Джонни и летом боялся пруда, потому что плохо плавал. Он никогда не прыгал с тарзанки в воду. Сейчас я наблюдал за тем, как он переводит взгляд с саней на меня и обратно. Ясно, что он до смерти испугался.
– Трусишка! – дразнил я. – У тебя кишка тонка!
– Я не боюсь! – Голос Джонни раздражал меня до скрежета зубов.
– Ты
