и не нашел Татьяну. Пришлось снова идти к Прозорову.
– Только один вопрос, товарищ полковник. Здесь находятся добровольцы с Кировского завода. Есть ли еще какое-то место, помимо этого, куда их могли бы направить? Например, дальше на восток?
– Я командую этим участком в двенадцать километров, а об остальных не знаю. Тут последняя линия обороны между Лугой и Ленинградом. Больше ни одной не осталось. Можно только отступить или сдаться.
– Только не сдаться. Лучше смерть.
Настала очередь полковника удивленно моргнуть.
– Возвращайтесь в Ленинград, старший лейтенант Белов, возвращайтесь, пока еще можно. И заберите с собой добровольцев, которых привезли. Спасите хотя бы их.
Наутро, отправившись к Прозорову, Александр увидел, что палатка полковника снята, палки вынуты, а ямки засыпаны. За ночь прибыли подкрепления, и фронт был разбит на три участка, каждый со своим командиром, поскольку стало ясно, что крайне сложно организовать оборону всего с одним командным пунктом. Новая палатка была поставлена в пятидесяти метрах от старого места. Незнакомый командир не только не знал, где Прозоров, но и понятия не имел, кто такой Прозоров. Настало двадцать третье июля сорок первого года.
Александр не успел подивиться на быструю работу НКВД, потому что в девять снова началась бомбежка и на этот раз продолжалась до полудня. Немцы пытались выбить передовую линию обороны. Немного времени осталось до того, как начнется наступление. Либо ему удастся найти Татьяну, либо он останется и будет сражаться до последнего.
Он с тяжелым сердцем прошелся по берегу. Его людей поставили на рытье окопов. Тем, кто умел стрелять, выдали винтовки и предупредили, что за утерю оружия полагается расстрел. Но Александр сам видел, как трое из его людей сразу же после начала бомбежки побросали винтовки и бросились к лесу. Когда налет закончился, они вернулись, смущенно улыбаясь Александру, который только головой качал.
Прошел еще один день. Солдаты занимали позиции по берегу, устанавливали пушки, минировали картофельные поля, грузили выкопанные овощи и отвозили в Ленинград. Александр что-то делал, говорил, ходил, но все это время грудь сжимало словно клещами. Паша погиб, это очевидно. Но где Татьяна? Почему он не может ее найти?
Татьяна спрыгнула с поезда и покатилась по откосу, ничуть, однако, не пугаясь. Все это семечки по сравнению с тем, что они проделывали в Луге, когда с разбегу прыгали с крутого берега в воду. Откос по крайней мере порос травой, причем довольно мягкой. Правда, плечо немного ныло.
Она чуть не лишилась сознания, когда набрела на опустевший лагерь в Доготине. Целый день она провела в одной из палаток, не зная, что делать. Купалась в пруду, ела чернику. Привезенные с собой сухари она хранила на крайний случай.
В детстве они с братом наперегонки переплывали Лугу. Паша был немного больше и сильнее Татьяны, но не обладал ее выносливостью. Первые два раза он выигрывал. В третий – проиграл. Татьяна улыбнулась, вспомнив, как негодующе
