имеется?
Александр протянул ему нож.
На Татьяне были длинные брюки. Марк распорол штанины. Александр заметил, что правая щиколотка и голень распухли и почернели.
– Сломана большая берцовая кость, – объяснил фельдшер. – И она вся в крови. Перелом сложный, осколочный. Посмотрим, что дальше.
Расстегнув ее рубашку, он разрезал когда-то белый лифчик и ощупал грудь, ребра и живот. На хрупком теле чернели пятна крови.
Александр пытался отвести глаза.
Марк вздохнул:
– Не могу сказать, ее ли это кровь или чужая. Ран вроде не видно.
Он снова коснулся ее живота:
– Вы правы, живот мягкий, кожа теплая.
Александр отступил, испытывая смешанные чувства тревоги и облегчения.
– Видите? Три сломанных ребра справа. Где вы ее нашли?
– Под развалинами вокзала, вернее, под грудами кирпича и мертвых тел.
– Что же, это все объясняет. Ей крупно повезло. Словно заколдованная: отделаться так легко! – Марк встал. – У меня нет мест в госпитальной палатке. Оставьте ее здесь. Утром кто-нибудь за ней поухаживает.
– Я не оставлю ее на земле до утра.
– О чем вы волнуетесь? Состояние у нее куда легче, чем у многих раненых. – Марк покачал головой. – Видели бы вы их!
– Я офицер Красной армии, старшина, и видел немало раненых. Может, все-таки найдется топчан или хотя бы тюфяк?
Марк пожал плечами:
– Ее жизнь вне опасности. Ни серьезных ранений, ни контузии. Не могу же я выпихнуть кого-то с раной в животе, чтобы освободить для нее место!
– Конечно нет, – хмыкнул Александр.
– Не знаю, что с ней и делать. Ей нужна настоящая больница. Следует немедленно совместить обломки костей и наложить гипс. Здесь этого сделать нельзя.
Александр нахмурился. Что делать? Дорогу разбомбили, грузовик забран для нужд армии.
– Завтра что-нибудь придумаем. А сегодня добудьте полотенец и наложите повязки.
Александр наклонился, накрыл Татьяну краем простыни и поднял на руки.
– Да, и еще одну простыню.
Марк неохотно полез в медицинский саквояж.
– Как насчет морфия?
– Нет, старший лейтенант, – рассмеялся фельдшер. – Придется ей потерпеть. Морфий только для тяжело раненных.
Он пожертвовал бинты и три полотенца, и Александр понес Татьяну в палатку. Там уложил ее на простыню, запахнул рубашку, взял ведро и пошел к ручью за водой. Вернувшись, он разрезал полотенце на лоскуты, окунул в холодную воду и принялся смывать с ее лица и волос грязь и кровь.
– Тата, – прошептал он, – сумасшедшая, что ты наделала!
Глаза ее открылись.
Они молча смотрели друг на друга.
– Тата…
Ее рука потянулась к его щеке.
– Александр, – слабо, без удивления выдохнула она. – Я сплю?
– Нет.
– Наверное, все-таки сплю. Я… я видела
