царь Асархаддон однажды выразил это в VII веке в письме из Ниневии: «Устная поговорка гласит: Слово согрешившей жены в суде всегда возьмет верх над словом ее мужа»; а в одном классическом вавилонском поучении [20] говорится: «Не люби, господин мой, не люби! Женщина – яма, капкан, ловушка! Женщина – острый железный кинжал, пронзающий горло мужчине»[28]. Приятно посидеть часок в размышлениях над этими сентенциями…
К сожалению, довольно мало. Во все периоды истории клинописи практически все писцы были мужского пола. Скорее всего, существовали потомственные семьи писцов, имевшие преимущественный доступ к регулярному школьному образованию. Чтобы стать писцом в Месопотамии, нужно было пройти изнурительный курс обучения; мы можем в этом убедиться, просматривая множество сохранившихся глиняных школьных учебников, в особенности относящихся к периодам старовавилонского царства (1700-е годы до Р. Х.) и нововавилонского царства (500-е годы до Р. Х.). Есть даже увлекательный цикл школьных рассказов по-шумерски, над которыми сегодня можно смяться так же весело, как в те времена. Научившись аккуратно делать таблички (что не так уж просто!), ученик затем сажался на строгую диету: штрихи (клинья), знаки, имена собственные, фразы из словарей, изучение литературы, математики, чтение вслух, и даже составление типовых контрактов. По завершении этого «базового курса обучения» юный потомственный писец мог в принципе написать и прочесть вслух любой текст, какой хотел. Возможно, большинство этим курсом и ограничивалось, становясь «писцами-фрилансерами», сидящими где-нибудь у городских ворот и составляющими различные документы для проходящих мимо клиентов: одному – купчую на участок земли, другому – брачный договор для дочери. «Дипломированные» студенты, напротив, специализировались в какой-нибудь выбранной ими области: будущие архитекторы совершенствовались в математике, в системе мер и весов (далеко не простой!), и в инженерной науке (чтобы стены не падали и потолок не рушился), в то время как будущие предсказатели учились истолкованию каждой дольки и складки бараньей печени. Очень часто бывало, что эти будущие «профессионалы» еще в процессе обучения приводились к клятве в соблюдении секретности.
Месопотамский «клинописец» (ṭupšarru) становится нам еще ближе и понятнее, если мы обратим внимание на малозаметную надпись мелкой скорописью по верхнему краю таблички: «По слову Моего Господина и Моей Госпожи, пусть это дело завершится благополучно!» Подобную надпись можно увидеть на некоторых табличках библиотечного или научного содержания; но еще чаще, наверное, писцы бормотали ее про себя. Смысл ее вполне понятен: клинопись не прощает описок, сделать незаметные исправления практически невозможно. Как часто, наверное, писец, проверяя свою работу, тяжело вздыхал и начинал все снова! Оставлять ошибки или затирать их было явно не принято. Иногда, однако, целая строчка при переписывании оказывалась пропущенной; тогда писец ставил маленький крестик «х» в месте пропуска,
