в Малое поднимать социальную жизнь сельчан.
Когда прибыли первые мотоциклисты вермахта, бандиты, встретив их хлебом-солью, решили передать оккупантам для расправы «подарок» – большевиков. Но немцы, то ли не захотели возиться с ними, то ли были ограничены во времени в связи со стремительностью наступления, возложили учинить суд над «советами» оуновцам.
Коржа и Береста вывели на майдан избитыми, испачканными красной жидкостью, которая должна течь в сосудах каждого человека, обретшего жизнь. Но, по злой воле злодеев, ее вылили из порванных сосудов на землю. От домов их везли с завязанными сзади руками на фурманках – повозках, запряженных колхозными лошадьми, которым суждено было доставить на казнь своего хозяина и кормильца – председателя колхоза, окружившего особой заботой «живые лошадиные силы» – главную сельскую силищу и тягло.
Когда повозка подъехала к майдану (рус. – площадь, выгон. – Авт.) в центре села, где располагался сельсовет, Григорий Очерет оказался главным распорядителем казни. Бандиты согнали на площадь многих селян. На огромной березе, выросшей на воле и раскинувшейся двумя толстыми снизу ветвями, бандиты вязали веревки с петлями. Под ними стояли две казенные, выкрашенные коричневой масляной краской и уже облупившиеся табуретки.
Сначала к петле подвели председателя сельсовета – он не мог стоять. Поддерживая руками, бандеровцы поставили его на табурет и, просунув голову в петлю, тут же выбили опору из-под ног. Тело Коржа какое-то время подергалось и застыло.
К другому эшафоту публичной казни вели окровавленного председателя колхоза Береста. Когда Николаю Григорьевичу надели на шею веревочную петлю, он сам взошел на табуретный постамент и громко крикнул:
– Будьте вы прокляты, холуи фашизма! Победа будет за на…
Он не успел договорить, как под сильным ударом ноги Очерета табурет покатился кубарем…
Жену и дочь Береста расстреляли вместе с родственниками Коржа.
Сашко издали заметил судилище на майдане и понял – его участь будет решена таким же образом.
– Ну, Манька, гуляй на лугу и кушай травку. Тебя одну не оставят. Найдется хозяин или хозяйка и подоят, и приютят, и накормят, – проговорил со слезами на глазах Александр.
Он подошел к ней и поцеловал «малую молочную фабрику», так ее называл отец, между рогами в лоб, над которым жужжала и прилипала.
За своей коровой приплелся на луг и добрый сосед Кондрат Овчарук. Он поведал, что его отца Николая Григорьевича повесили только что, а мать и сестру расстреляли оуновцы.
– Беги отсюда, сынок, а то они тебя достанут, – посоветовал Кондрат.
Сказал искренне и предложил срочно переместиться на хутор Песочная Яма к его одинокому деду, отцу его жены Тарасу Евсеевичу Котику, рассказав, как туда можно безопасно добраться.
– Я сейчас возьму коня и слетаю к нему. Предупрежу.
