зрелища женщин и невинных детей.
– Охотно поболтаю с вами, – улыбнулась я. – А насчет алкоголя сами понимаете.
– Понимаю, – вздохнул Ихтиар. – Опять с лягушками пить, эх!
Он забросал меня жалобами на жизнь, одиночество и неустроенность. Хотя как по мне, это служило лишь оправданием банального бытового пьянства.
Впрочем, Ихтиар был просто тихий алкоголик, соседей не терроризировал, ночами не буянил.
Он быстро переключился на воспоминания, а рассказывал он очень увлекательно – о морских приключениях, бурях и пиратах, так что время пролетело незаметно.
– Как, уже?! – огорчился водяной, когда я начала прощаться.
– Простите, – развела руками я. – Служба. И насчет жалобы в санэпидстанцию не беспокойтесь. Они просто возьмут пробы.
– Да понятно, – вздохнул Ихтиар. – Но это ж надо придумать – холера в моей воде!
И погрозил кулаком в сторону соседнего дома, где жила завзятая кляузница мадам Цацуева (сама она считала себя правдолюбом).
После моего ухода водяной наверняка плеснет в свою ванну литр-другой спирта (когда-то он употреблял исключительно ром, но теперь поиздержался) и тихо в ней уснет…
И все же сейчас он накачивается выпивкой намного реже, да и за порядком на участке следит. Я пыталась уговорить Ихтиара устроиться на работу, но пока тщетно.
Жаловаться на жизнь ему нравилось больше.
Ох, и нелегкая наша работа…
Далее я ненадолго заглянула к бабуле Сабрине – древней ведьме, больше похожей на высохший скелет.
Несмотря на усилия соцработников, в ее доме витал сладковатый душок разложения, так что дышать я старалась ртом.
И не скажешь, что в этом немощном теле таится такая ведьминская сила! Именно она не давала бабуле Сабрине почить с миром. По правилам требовалось передать ее преемнице, но у бабули никого из родни не осталось, а чужую кровь сила не принимала.
Вроде бы у нее имелись троюродные племянницы, но пока поиски успехом не увенчались.
– Ничего? – спросила сердобольная соседка, провожая меня до калитки.
Соцработники заходили два раза в неделю, а в остальное время за бабулей Сабриной присматривала эта тихая женщина предпенсионного возраста.
– Увы. – Я развела руками. – Но надежда еще есть. Это ведь долгая процедура – запросы, ответы…
– Да я понимаю, – вздохнула соседка. – Но жалко ее, бедолажную!
Что на это сказать?..
Мадам Цацуева дверь не открыла, явно чуя неприятности на свои нижние сто девяносто.
В списке у меня осталась еще Волосатая Мэг, пожилая брауни, которая в юности эмигрировала вместе с тремя буйными братьями из клана Маккаудов. Беглые шотландцы осели в нашем тогда еще крошечном городке, но счастья и богатства не нажили. Видимо, слухи о наложенном на них проклятии имели рациональное зерно.
