что выделывали дембеля в прошлом году. Ну, Кузя, Сито и вся эта шарашка ― они, конечно, сволочи, они и на гражданке такими были и будут, но у нас есть несколько человек, которые не утратили, нет, ― Сашка встал в позу Сатина из «На дне», когда тот говорил фразу про человека, который звучит гордо, ― нет, они не утратили человеческого облика. Я, Серёга, Колька ― мы стараемся относиться к вам по-человечески. Ну а Гриша ― он просто святой.
– Я благодарю Бога! ― Сашка пал на колени и поцеловал ротное знамя, ― я благодарю Бога, что Дёма отправил меня в штаб, где я могу сидеть весь день и приходить сюда только к отбою, помыться, постираться. Ты видишь, это ― носки, я иду стирать их сам. Мне претит мысль, что моё бельё будет стирать кто-то другой, хоть это и полагается мне по статусу. Я не доверил бы тебе своих носков, Ляля, да, кроме того, мне тебя жалко. И вообще, обрати внимание, что все из нашего призыва стирают свои носки сами. А год назад нам приходилось стирать не только свои, да-с.
Через десять минут Сашка вернулся из умывальника с чистыми мокрыми носками в руке.
– Кстати, ты не видел мой альбом? Совершенно не хочется спать, а мне надо раскрасить страницу. Ах, чёрт, я же его отдал на узел. Кого бы послать?
По коридору проходит Серёга Вербицкий, мой шеф, и Сашка машет ему рукой:
– Эй, Верба, дорогой, пожалуйста, сгоняй на узел, принеси мне из коммутатора альбом. Что значит, ― сам сходи? Как ты разговариваешь со старшим по призыву? Ты не видишь, я постирал носки? Не пойду же я на узел в тапочках. Верба, блядь, ты доиграешься у меня. Я не могу послать Лялю, он на тумбочке. А если сюда Дёма заявится? Тогда найди мне молодого. Нет ― тогда иди сам.
Но Вербицкий не отвечает и направляется вглубь казармы. Тогда Сашка подбегает к нему и со всей силы бьёт в ухо.
– Ты ахуел, дед? ― оборачивается к нему Верба, ― иди подними с койки молодого.
– Они все на смене, ― отвечает Сашка и бьёт Вербу по другому уху. ― Хули ты выёбываешься, подонок?! Ты, блядь, вспомнишь у меня, как надо разговаривать со старшим по призыву!
Верба ― бурый фазан, он ставит Сашке подножку, они хватают друг друга за все что можно и валятся на пол.
Таких историй было много. В душевные минуты деды любили рассказать о том, как им надоело быть дедами, как им надоел этот порядок, как они хотят быть честными и добрыми. Как они скучают по любимой девушке, по любимым родителям, по любимому городу. Деды из студентов делились познаниями в любимых науках.
В душевные минуты офицеры делились примерно такими же чувствами. Даже майор Демчук. Многим из них вполне можно было верить. Многие из них на гражданке вправду были и будут честными и добрыми. Но… Но, по-видимому, в определённых обстоятельствах часть человеческой души временно демонтируется за ненадобностью, человеческий дух де-мобилизуется и уступает место другим частям сознания. Это нонсенс, но, тем не менее, ― факт.
1994-2001
04256
Когда я проснулся в первый раз, было еще
