увидеть, услышать твой голос. И никогда не узнаешь… Нет!! Позвони!!!
И снова музыка спасала, вставая между нею и её отчаянием, между её болью и этой чёрной мглой, готовой её поглотить.
Тонкость рук, прозрачность век,
Бег иных времён,
Лунный свет, алмазный снег,
Бесконечно-странный сон…
Вот снова ночь без любви, без тепла,
В пространстве призрачных грёз,
Вот снова ночь, точно мост ты сожгли, —
И всё летит под откос.
Я хотел тебе помочь, от беды спасти.
Я хотел тебе помочь —
Не успел. Прощай… Прости…
Больше выдержать она не могла – убежала в свою комнату и уткнулась лицом в подушку.
Все вокруг были заняты своими делами, никто ничего не замечал, только тётя Лида что-то заподозрила или угадала женским чутьём.
– Чего цэ ты нос повесила? И не снидала ничого. По дому заскучала? Ни?
Надя отрицательно мотнула головой, прижавшись к стене.
– А щё? Ну, говори, хиба я не бачу…
И она рассказала самую суть: познакомились, встретились два раза, а потом вот как вышло… Она сама не знала, зачем рассказывает – не было больше сил выносить эту муку в одиночку.
– Тю! Нашла о чём плакать! Забудь и думать! Это не те люди, что будут встречаться. Ему просто нужна женщина… А ты ищи себе хорошего парня, чтоб с квартирой, с машиной, поняла?
И сон не шёл к ней. А когда, наконец, уснула, измученная непонятной болью, то и во сне продолжала прислушиваться и мгновенно открывала глаза, если казалось, что звонит телефон.
«Он так и не позвонил!» – было её первой мыслью на следующее утро. Сердце билось в каком-то ненормальном учащённом ритме, она всё время слышала гулкий частый стук, как будто бежала кросс.
А может быть, он потерял телефон? Или записал неправильно? Приехал – меня нет. Позвонить тоже нельзя. И вот это… потому… вместе такое, да-да, так вполне может быть! Ведь если мне в начале было почти всё равно, а теперь вдруг такое, то невозможно, чтобы он был спокоен, ведь он вёл себя куда боле пылко! Если не притворялся, – тут же скептически заметила она. Я слышала, как стучало его сердце. «Мне жарко, но не потому, что окно закрыто». И теперь он, наверно, думает: она не приехала потому, что не хочет меня видеть. Какая злая ирония: я убедила его в том, что он мне неинтересен – теперь, когда сама поняла, что мы подходим друг другу! Боже мой, какая я дура! Ведь ты же прав, прав! Почему я не понимала раньше? Если бы эта встреча была случайной, как много раз раньше, не было бы теперь такого со мной. О, Кунди!»
Пытаясь как-то занять себя, она настрочила письма Люде и Ире, выплеснув наружу часть своей боли. Но сердце не успокаивалось.
Наверное, и он сейчас так же, как я.
Ей почему-то казалось, что так и есть, иначе она не могла объяснить эту вдруг поднявшуюся в душе бурю.
Он ведь ничего не знает, кроме телефона, и если телефона нет или неправильно записан, то он думает, что больше никогда меня
