воду в разлив, взял берега в рамочки.
Шутит река: притянув с неба слепящий глаза желток, кривит его в водном зеркале – то так, то эдак. Смеётся солнце, одевая Сухону в блескучий наряд, ветер ему помощником – пускает серебряные дорожки по подолу. Порывом разбежится до берега – хлестнёт по сочным ветвям, зелёные брызги листвы освежат голубую кромочку неба.
Но даже на этом неспешном пароходе посреди прекрасной реки – вдали не то что от Питера, но даже от Вологды! – под размеренные шлепки плиц14 по воде, под глухой стук машины, спрятанной глубоко в трюме, под баюкающее шуршание воды, разрезаемой носом судна, Владимир расслаблялся с трудом. Анна чувствовала, как он напряжён и сосредоточен.
– Мне иногда кажется, что я мечтаю о недосягаемом, будто гонюсь за неуловимой птицей или ищу цветок папоротника, которого на самом деле нет. А может, прав Мурчисон? – спрашивал, накидывая ей на плечи принесённый из каюты жакет.
– Тот шотландец?
Как давно Владимиру Прохоровичу хотелось поделиться мыслями с женой! В хлопотах сборов в дорогу, в заботах последних дней он так и не нашёл свободных минут поговорить неспешно с дорогим человеком, подругой и надежной помощницей – рассказать ей о том, что так беспокоило, смущало, заставляло сомневаться.
Услышав их голоса, на трапе остановился Петя – не показаться бы навязчивым. На палубу так и не выскочил, перегибался за борт, держась за поручень, смотрел на взбитую плицами пенную дорожку и ловил каждое слово. Подслушивать нехорошо, но удержаться не мог.
– Да, Аня. Именно Родерик Мурчисон пытался обследовать эти берега ещё в 1840-м. Помнишь, я тебе о нём рассказывал? Какой авторитет в науке! Но и он, и те, кто бывал здесь позднее, так и считали Русский Север великим геологическим безмолвием. Никаких находок, ни одного открытия! Возраст и природа отложений загадочны. А ведь именно Мурчисону удалось выделить так интересующий меня геологический период в истории Земли. Только на Урале. В честь исследованных земель назвал его пермским… – и, помолчав, Владимир неуверенно добавил: – Аня, может, это и глупо – отправляться по заведомо безнадежному маршруту. Но ты-то меня поймёшь и простишь, коли что, правда?
– Конечно, но не потребуется. Ты упорен и неутомим, и поэтому обречён на успех! – рассмеялась Анна, ласково глянув на мужа.
– Думаешь? – сощурился не очень-то легковерный учёный, но вслух рассуждать продолжил: – А всё-таки не даёт мне покоя одна странность, одна находка. Курьёз? Барбот де Марни, считай, за пёрышко мечту словил!
– Что за находка? Почему я до сих пор не знаю?! – удивилась Анна, не однажды слышавшая, с каким восхищением говорили о Николае Павловиче в кругу специалистов. Это был выдающийся российский горный инженер с французской фамилией, геолог, профессор Петербургского горного института.
– А ты спрашивала?
– А ты рассказывал? Где, когда?
– Тридцать лет назад, на Вычегде.
