ласково отвела со лба Николая мягкую светлую прядь. Тот, покусывая травинку, задумчиво следил за скользящей в синем воздухе паутинкой. Ольга, проследив его взгляд, вскочила со скамьи в сквере, где они сидели, догнала паутинку, унизанную, как бисером, мельчайшими капельками росы. Капельки в солнечных лучах искрились, играли всеми цветами радуги. Смеясь, Ольга подхватила паутинку – ожерелье за края и торжественно понесла к любимому:
– Не печалься, родной, что лето тёплое минуло! Я тебе эту драгоценность дарю навсегда! – и диадемой надела на волосы Николая невесомую нить.
Он смотрел на неё как-то странно. Изумление и одновременно досада сквозили в его светлых глазах.
– Что, Коля?! – уловила Ольга его состояние. – Я что-то не так делаю?
– Не знаю – пожал тот плечами. – Может и так. Может сейчас это – нормально… Но ты всегда такая… Всегда! А семья, а быт?! Об этом же тоже нужно помнить. Почему я, работая, умею не видеть, не отвлекаться на всё это… – он широким взмахом руки указал на печальную красоту осеннего сквера.
Бледный тополиный лист, плавно опускавшийся в чистом прозрачном воздухе, взметнулся в вихре, рождённом этим взмахом, и доверчиво лёг в раскрытую ладонь Николая. Тот несколько мгновений смотрел на него. Ольга тоже не сводила заворожённых глаз с неожиданного дара осени.
– Коленька! – прошептала. – Правда – чудо какое: осень нам подарила его. Прямо ладошка в ладошку…
Николай стряхнул оцепенение вместе с листом из ладони.
– Видишь, – досадливо отмахнулся, – я тебе – об одном, а ты… Кроме этого и видеть ничего не хочешь. Сейчас придём домой – мать, небось, пьяная, жрать нечего, не подметено… А у тебя в голове – этот паршивый листок да паутинки!
– Что ты, Коля! Я же и приготовлю, и уберу, – чуть обиделась Ольга, поднимая с земли листок. – А его я спрячу. Ты не бойся, он не будет мешать…
Дома Ольга спрятала лист в альбом с фотографиями. Предчувствия Николая оказались верны, и она немедленно принялась за приготовление ужина. Но действительно, всё не могла ни паутинку – диадему на светловолосой голове мужа, ни листок, доверчиво опустившийся в его ладонь. И, конечно, что-то у неё пригорело, за солью проследила, но положила много перца, и потом сама же долго не могла отдышаться.
– О чём ты думала, когда варила?! – упрекала мать.
– О паутинках – листиках! – раздражённо бросил муж. – У неё только это в голове… Под такое блюдо выпить надо. Давай, тёща, наливай!
Ольга вскинула глаза во внезапной обиде, смешанной с изумлением: до сих пор Николай не разделял пристрастия тёщи к выпивке. Мать она понимала. Та долгие годы работала на тяжёлой работе в бригаде с мужчинами. Там и привыкла пить. Но муж…
– Чего уставилась, мечтательница? – рассмеялся Николай почему-то зло, нервно. – Разве я не прав был? Сама виновата! – и вдруг взъярился. – Не смотри! Не смей… ТАК смотреть!
Внезапный удар по лицу отбросил Ольгу к стене.
