понимаешь.
– Виноват, товарищ старший прапорщик. Больше не повторится. Да и парню размяться тогда надо было… Я подумал… Диплом к тому же…
– Диплом… – остывая, эхом, вторит старшина. Но вдруг спохватывается, боясь забыть. – И вот ещё что, Тимофеев. И не вздумайте больше на всякие ваши халтуры срочников с собой брать. Не дай Бог! Категорически. Узнаю, всех накажу на полную катушку… Тебя первого.
– О, опять меня! А меня-то за что?
– Знаю за что! Твоя это потому что работа. Понял?
– Так точно. Понял.
– То-то, – Хайченко уже выдохся, но отдельные сотрясания воздуха ещё проявляет. – И своих подпольщиков всех предупреди… Ясно!
– Так точно. Ясно.
– Всё, идите, занимайтесь делом!..
– Есть, заниматься делом.
– Понимаешь…
Ну, это уже просто пар. Дуновение всего лишь… Потому и не опасное.
Следующий день.
Вторник.
Тот же класс.
Заметны разительные перемены: всё блестит и сверкает.
Личный состав тоже – свеж и бодр. Томится, как свежий борщ под крышкой, как новенький штопор в праздничном ожидании девственной цельности пробки.
Музыканты, косятся на дверь, разгуливают с инструментами в руках и на перевес, как с автоматами. Не столько раздуваются, сколько делают вид, что заняты инструментом. Да и разгуливают потому, что жаль пока брюки мять…
Срочников тоже не узнать, все в «парадках». Парятся.
Подполковник свежий китель надел, и туфли новые. На вешалке еще круче дыбится своей взлётной кривизной новая его фуражка. Новейшая. Парадная.
Чуть в сторонке, с инструментами, стоит группка озадаченных житейскими обстоятельствами музыкантов.
– Я думаю, мужики, этого лейтенантика обязательно нужно будет в кабак сводить. Проверить на русское гостеприимство, на устойчивость, и прочее. Как думаете? – Ведёт тему озабоченный патриотической проблемой Евгений Тимофеев, трубач.
– Обязательно! Как пять копеек. А где башли взять? Это ж, целая куча баксов… – Ужасается прапорщик Мальцев. Геннадий Мальцев, тромбонист.
– Где-где… А может, ко мне, на хаус? – гостеприимно предлагает выход Сашка Кобзев, кларнетист. – А?
– Ну, конечно, к тебе на хаус, – всполошившись, ехидничает Трушкин. – Опять твоя тёща в рот будет заглядывать, да рюмки считать… «Какая дороговизна вокруг, какая дороговизна… Вот раньше, вот раньше…» Еще чего доброго привяжется к нему, к этому Гиллу, с рекламой своей коммунистической партии, как та тётка с «Кометом», не оторвешь.
– Ага, или начнет опять всех жизни учить, как тот Жирик. Нет-нет, это не пойдет. – Добавляет Женька Тимофеев. – Она меня еще прошлый раз во как достала, до сих пор отойти не могу. Ты меня, Санёк, извини, но не с американцем к тебе в гости идти, разве что с Зюганычем.
