театру от посольства, речь Фелькнера[499], крики ура! Накануне был шикарный завтрак в Palast-Hotel, давал Гауптман[500], было человек 20. Торжественно и этикетно и скучно. Гауптман вел меня в первой паре. Был знаменитый Мендельсон, банкир, бургомистр города сказал длинную речь, была милая жена художника Лейстикова, картины которого я люблю, еще художник, критик Керр, издатель Гауптмана, молод. писатели. Из наших были Алексеевы, Немировичи и я.
Целую тебя. Завтра играем «На дне». Мамашу целую. Оля.
Придет к тебе Никита Федорович Балиев, наш вкладчик[501], простой и славный, прими его ласково.
Все письма О.Л. к М.П. за этот год (кроме особо оговоренных) хранятся: ОР РГБ, 331.77.21. Год по содержанию.
2. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
Прага [В Ялту]. 4-ое апреля [22 марта 1906 г.]
Милая Маша, не сердись, что не пишу, совсем нет времени, пошли мелкие переезды, бестолковая нелепая жизнь, сутолока. Сегодня приехали в Прагу[502], усталые, измученные. Полон вокзал, полны улицы народа для встречи нас. Всё профессора, литераторы, артисты, одним словом, все и вся встречало нас с цветами, прямо-таки политическое событие.
Народ стоял шпалерами, снимал шляпы, когда меня и всех нас везли.
Я в себя не могу прийти от усталости. Приехали в 4 ч., а в 6 уже потащили нас на «чай» в какие-то залы, масса народу разодетого, всё представляется, всё говорит, надо отвечать, а хочется лечь. Принимают, как царей, все дни расписаны, завтра опера «в честь нашего театра русского»[503] (так напечатано). Самые лучшие места отданы нам, просто черт знает что такое.
Завтра всякие доктора и профессора и литераторы показывают нам Прагу. Возят на своих лошадях, с ливреями.
Живу в необычайно шикарном номере, говорят, большая скидка. Если нас так будут мучить каждый день, то merci. Шевелев здесь[504]. Батюшка и дьякон бегают кавалерами в сюртуках. Парадные закуски, угощения, все делают барышни какие-то.
В Дрездене было страшно приятно играть. Изумительный театр, люди прелестные, успех громадный – речи, венки, точно мы им всем Америку открыли. Рецензии самые восторженные, но «Дядю Ваню» оценили больше всего, просто обалдел немец дрезденский. Мальчики наши участвовали в «Федоре»[505]. У Нины Качаловой выкидыш, делали такую же операцию, как и мне[506]. Лежит, бедная, лишь бы осложнений не было. Качалов при ней, приедут сюда к «На дне» – 9-го апреля.
В Лейпциге было страшно приятно, сыграли «Федора» и «На дне». Был Никиш[507], приходил за кулисы, в восторге. В Лейпциге оказался московский знакомый – Калин, бывал у нас когда-то[508]. Он с товарищами оба вечера угощал нас – Муратова, Бутова, Косминская, Вишневский и Москвин, пел нам, и мы все пели, цыганили, я даже расплясалась по-цыгански, настроение было, прямо Стрельню устроили[509]. Днем возили нас по городу – много интересного старинного; видела Бетговена – Клингера[510], «Остров мертвых» Бёклина[511], домик,
Сотрудник российского консульства во Франкфурте-на-Майне.
Герхарт Гауптман (1862–1946), популярный в те годы немецкий писатель и драматург; в МХТ были поставлены 4 его пьесы.
В этот период Никита Федорович Балиев (1877–1936) – вместе с миллионером Н.Л. Тарасовым – финансово поддержал театр, огромный художественный успех которого не поддерживался успехом материальным. Вскоре он станет пайщиком, а затем и актером МХТ.
В Прагу ехали из Лейпцига, где сыграли «На дне» и «Царя Федора Иоанновича».
Была показана опера Б. Сметаны «Проданная невеста».
Возможно, речь о певце (баритон) Николае Артемьевиче Шевелеве (1874–1929), с которым М.П. и О.Л. могли быть знакомы через В.А. Эберле, она пела с ним в Солодовниковской опере.
Речь об актерских детях.
Речь об операции, которую О.Л. перенесла в 1902 г.
Австро-венгерский дирижер А. Никиш часто гастролировал в России; О.Л. неоднократно посещала его концерты.
Самуил Исаакович Калин (ум. 1941), певец; приятельствовал со многими актерами МХТ, бывал в доме у О.Л. как знакомый ее матери.
Речь о московском ресторане, где выступал знаменитый цыганский хор и его прославленные солисты.
Полихромная скульптура Бетховена работы М. Клингера (1902).
В Лейпцигском музее выставлялся последний, пятый вариант картины (1886) А. Бёклина.
