Ехала со мной немка, говорящая только по-немецки, я все время натужилась и говорила с ней – она меня понимала!
В Москве – холод, грязь, извощики пьяные, хлещут лошадей, и они дергают, того и гляди сломится позвоночник… Лица у всех страдальческие, больные, небо серое, серое… Это мое первое впечатление от Москвы. Дома – вонь, грязь, бледная и истощенная мать… Вся прислуга около новорожденной[514]. На второй день приезда Машку отправила в деревню, Аришу и Маришу заставила убирать и проветривать свою квартиру. У тебя на квартире все в порядке, очень чисто и воздух хороший. Мариша – хорошая прислуга, готовит она недурно. Если бы я замедлила приездом, то мать моя свалилась бы окончательно. Майков[515] не поправился, и я решила поскорее уехать в Ялту. Здесь лучше, чище и спокойнее. О забастовке и о всяких волнениях пока и речи быть не может. Дума, кажется, состоится, кадеты везде берут верх[516]. Опять все встрепенулись и ждут чего-то хорошего. Я не жду.
Ты будешь сейчас удивлена – я опять собираюсь за границу и потому прошу тебя написать мне окончательно, когда вы будете в Париже и сколько времени и куда поедете дальше. Поедете ли в Лондон? Я тебе мешать не буду, могу даже жить отдельно.
Выяснилось ли, где будешь жить лето? Если поселишься где-нибудь так, чтобы можно было в июне проехать в Берлин и Италию, то я могу приехать позднее. Мамаша теперь поправилась, и я ее без страха оставлю с Екатериной Георгиев. и с хорошей прислугой. Может быть, я привезу тебе немного денег за Гурзуф, на Фоминой я сдаю его в аренду.
Мне очень хотелось написать Марии Петровне, поблагодарить ее и вообще всю ее семью за ласку и привет, да адреса не знала. Передай им мой сердечный поклон и благодарность. Скажи, что я была у начальницы – Ржевской и все исполнила[517]. Правда, мне очень приятна ласка Алексеевых, я так теперь ценю хорошее отношение! Конечно, не секрет, что ты и Немировичи держите меня в черном теле…* Кланяйся им и Вишневскому и всему театру православному. За успех театра все рады, кому я рассказывала, – даже крестятся и говорят: слава Богу. Это очень трогательно.
(*Спроси у В.В. Лужского, не знаю, почему это мне пришло в голову.)
Пиши мне числа наши, чтобы я могла соображать насчет поездки. Паспорт я возьму в Москве в тот же день.
Я бы очень желала, чтобы ты получила это письмо. О поездке за границу я вспоминаю, как о любимом человеке. А ведь только в двух городах была![518] О Марише ты не беспокойся – она теперь в большой дружбе с Машей. Они обе провожали нас на вокзал. Жду от тебя с нетерпением писем. Целую крепко и обнимаю. Твоя Маша.
Приеду, много расскажу.
Пока еще не устроилась, всё убираю, привожу в порядок, мою, чищу. Погода чудесная, сад хорош.
Письмо помещено в папку недатированных (ОР РГБ, 331.106.11), несомненно, относится ко времени первой зарубежной поездки МХТ.
4. О.Л. Книппер – М.П. Чеховой
5-ое апреля [1906 г. Вена – Ялта]
Наконец-то вчера вечером получила от тебя письмо. Раскачалась! А то прямо не знала, что думать.
Имеется в виду дочь прислуги Маши.
С.Ф. Майков, врач.
Дума открылась 27 апреля под председательством одного из основателей кадетской партии присяжного поверенного, профессора С.А. Муромцева.
Видимо, речь об экзаменах дочери К.С. Киры.
М.П. была в Берлине и Дрездене.
