вдруг свалившуюся Анечку, и Полоскухин привёл нас в какую-то свою конспиративную однушку, недалеко от Склифа, и там ты…
– Мало ли что можно вспомнить! – Трешнев неожиданно оборвал Караванова. – Таких мы числим заочными членами Академии фуршетов. Анечку. Полоскухинскую жену… Соответственно здесь только очные. В том числе члены семейного стола. Обычно они, по привычке, – за одним столом и по соседству друг от друга. Но мы все между собою дружим. Дружим столами.
За одним из недальних столиков двое мужчин среднего возраста и соответствующие им дамы вели беседу, возможно, как раз обсуждая, ху из ху на тарелке, переданной им Трешневым.
Ксения всмотрелась.
– Это же, по-моему, Верстовский.
– Естественно, Верстовский.
– Мне очень нравятся его романы о композиторах и путешественниках. А как здорово он выступал против ЕГЭ по литературе и свёртывания литературного образования в школе!
– Ну, если ты думаешь, что все остальные здесь – сторонники ЕГЭ и сливания в один предмет русского языка и литературы, то – увы! Ты не на тусовке министерства образования.
– Это понятно. А рядом кто?
– Естественно, кто: законная жена. Тоже филолог. Профессор МГУ. И ведут они беседу с такой же законной семейной парой… Хочешь, я тебя с ними познакомлю, тем более что жена другого мужа, Карина, – по образованию зоопсихолог, доктор наук. Вы найдёте с ней общий язык. Если будешь защищать докторскую – она даст тебе отзыв, а то и оппонентом выступит. Но учти, она очень строгая и педантичная. Зоопсихологию потеснила – хочет возвратить гнедичевско-жуковский гекзаметр в русскую поэзию и уже премного преуспела в этом. Получила премии «Киприда» и «Ромей», избрана почётной понтийской гречанкой.
– И муж её – зоопсихолог?!
Ксении приглянулся рослый бородач, одетый, несмотря на жару, в какую-то странную куртку, похожую на телогрейку.
– Нет, Адриан, это тебе понравится, – лесничий. Они вообще до недавнего времени жили где-то в восточносибирской тайге, работали по долитературным специальностям, вырастили кучу детей. Благодаря Интернету, стали посылать свои труды в Москву, и вот – пробились.
– Адриан тоже пишет гекзаметром?
– Он полиглот. Знает то ли шесть, то ли семь… да, семь языков. Ну, словом, Карина рожала, а он изучал языки. Очередной ребёнок – новый язык. Аристарх – древнегреческий, Аркадий – латынь, Алла – немецкий, Анна – иврит, Айша – арабский, Артур – кельтский… Да, ещё Аревик, младшая, сейчас учится в РГГУ, это древнеармянский… Когда стало можно, Адриан начал подрабатывать на переводах всякой бывшей запрещёнки, а теперь один из ведущих переводчиков с мёртвых и новых языков.
– Интересные у вас здесь люди.
– В общем, случайных нет, – скромно потупился Трешнев. – У нас даже халявщики свои, постоянные.
– Что за халявшики?
– Те,
