style="font-size:15px;"> – Разумеется, мы ещё вчера начали собирать все фотографии и видео с церемонии, – Борька словно услышал её немой вопрос. – Там есть кое-какие юридические тонкости, но мы надеемся, что литераторы нас поймут правильно, а не будут, по привычке, кричать о возрождении тоталитаризма. Во всём мире так делают. Ведь убили ваших коллег, а многие вели свою съёмку и могли снять то, что нам нужно.
– «Блоу-ап», – сказал Трешнев.
– Что? – не понял Борька. Она, впрочем, тоже не поняла.
– Есть такой фильм у Микеланджело Антониони, – пояснил президент. – Там как раз это и происходит: фотограф снимает одно, а потом обнаруживает в кадре и другое – убийцу.
– Шёл в комнату – попал в другую, – так же отрешённо произнёс Трешнев.
– С вами не скучно, – улыбнулся Борька. – Что-то знакомое. А фильм я посмотрю обязательно.
У Трешнева неожиданно заиграла пахмутовская «Мелодия», всем, и Ксении в том числе, знакомая по песне в исполнении Магомаева. Академик-метр д’отель, извинившись, ответил, и его голос сразу приобрёл бархатные оттенки.
Ему что-то говорили, он слушал, и его потрёпанное вчерашним алкоголем лицо на глазах у всех разглаживалось.
– Конечно, знаю… Конечно, были… Вот как! Ты точно помнишь?.. Нет, я не сомневаюсь в твоих интеллектуальных способностях, просто дело очень серьёзное… Я, кстати, сейчас беседую со следователем… Может, и ты приедешь?.. Понятно… Договорились. Сразу позвони!
Своим сугубо женским чутьём Ксения поняла, что Трешнев разговаривает с Инессой.
Нажав на отбой, он посмотрел ей в душу своими зелёными глазами наглого кота и сказал как ни в чём не бывало:
– Звонила Инесса. У неё сейчас перемена, поэтому коротко…
Убить Трешнева здесь же! Дайте ноутбук!
– Очень важная информация. Конечно, Инесса уже слышала и про убийства, и про то, что вокруг. Но как раз про Абарбарова сейчас мне напомнила, что он учился в нашем колледже. Уже тогда начинал писать, показывал мне свои первые рассказы, а я посоветовал ему поступать в Литинститут. Ксюня, помнишь его, когда ты у нас работала?
От этого «Ксюня» Ксения окончательно онемела и вновь потянулась к трешневскому винограду.
– В лицо я-то его точно не помню… сколько времени прошло… – продолжал рассуждать Трешнев, а Борис пристально внимал этому похмельному дискурсу. – А не помню его потому, что фамилия у него была тогда другая. Не Абарбаров, а Каценелебоген… И вот Эсса… то есть Инесса, утверждает, что я ему ещё тогда посоветовал взять какой-нибудь псевдоним покороче и попроще… – Он горделиво посмотрел на присутствующих, приобщая себя к славе Абарбарова, достигшего финала знаменитой премии. – В самом деле, и рассказы его как-то начинают вспоминаться… Что-то о любви и разлуке… Да… Меня тогда порадовала его наблюдательность… много живых деталей… Неужели я тебе не давал их читать? Или это было не при тебе?
– Это
