привкусом земли во рту, когда его нагнал преследователь и положил руку на плечо.
Еще долго, после, долгими ночами и холодными днями юноша будет думать, почему тогда не смог убежать, почему остановился. Но, как и большинство человеческих размышлений, этот вопрос останется без удовлетворительного ответа – не смог, и все тут.
– Эй, ты, я тебя узнал, – еле ворочая языком, выдохнул парень. Даже спиной ощущалась его дикая качка.
Ипсилон сглотнул, на миг переставая слышать, что происходит вокруг.
– Это же ты… с… сегодня к с-с-сатанистам…
Сильной рукой парень разворачивает худого длинного юношу к себе и долго всматривается в лицо, фокусируя взгляд. Силуэт его подсвечен серыми сумерками, а две неясные искры контуром обозначают глаза.
– Точно, это твоя рожа. Ну… не молчи.
Но Ипсилон молчит. В голове – пустота, ни одной мысли.
– Ох, как же мне… – парень резко сгибается пополам, прижимая руки к животу, и делает пару шагов назад. Ноги подворачиваются, с трудом удерживая в равновесии тело.
В сердце загорается надежда – вдруг он упадет, не справится, вдруг мозг сдастся. Он не раз видел, как это бывает, порой, очень вовремя, когда отец, с занесенным для удара ремнем, падал на пол, разбивая губы и нос, или соседи, бросаясь друга на друга с кулаками, тут же засыпали в обнимку.
Но чуда не происходит, и парень, вновь обретя над собой контроль, в два шага преодолевает расстояние, обдав лицо юноши зловонием. Тот в свою очередь вытягивается в струнку, готовую порваться от натуги в любой момент.
– Ты… уродец, понимаешь, меня постоянно тошнит… к-когда я тебя вижу. Меня рвет от тебя.
Юноша молчит, вперив взгляд в одну точку – очертания шатающегося парня видятся смутно, как через стекло.
В любой момент кто-то может нырнуть в арку и увидеть их. В любой момент может появиться, не дождавшись жертвы у гаражей, громила с ножом в руке. В любой момент любой прохожий может зайти сюда. Так почему же никто не заходит?
– Я бы реально хо… хотел тебя убить, – безжалостно шепчет парень.
Его слова, как удары молоточком судьи – решающие, безоговорочные.
Губы Ипсилона дергаются, опуская уголки вниз. Он уже готов заплакать, зарыдать, закричать, сделать хоть что-то, чтобы выпустить из себя пар. Он готов взорваться бомбой и забрызгать собой все вокруг.
Парень с силой цепляется за куртку и трясет. Вместе с ней трясется все, даже сам Ипсилон, даже земля. Он что-то говорит невнятно, плюясь слюной. Какие-то бессвязные обвинения, злость, раздражение.
Почему пьяные такие злые?
Потому что разум отключается, отдавая власть эмоциям, затаенным обидам?
Все, что до этого человек проглатывал, выплескивается наружу кулаками. Все, что было внутри – все на поверхность.
Парня заносит вбок, чтобы не упасть ему приходится схватиться за край балки,
