живой, ни тогда, ни сейчас. Что ее привело сейчас, даже не стала уточнять, что-то она сказала про рецидив и про «подозревают».
– А что Вы читаете? Интересная? – громко вклинилась в наш разговор «осведомленная».
Я показала обложку, а она деловито схватилась за ручку, чтобы записать название.
– Я люблю почитать… только если не очень замудрёно написано, – хмыкнула дама. – Мы тут долго будем сидеть, я вот даже и кровать не застилала сегодня, приду – сразу рухну. – обращаясь ни к кому конкретному и ко всем сразу оповестила она.
На ее сообщение кто-то откликнулся вопросом: «А что, будет плохо после этого?» Дама с удовольствием начала повествовать, что в целом она-то не знает, но слышала… И что доза-то облучения микроскопическая, но кому как. И сразу после, уже обращаясь ко мне, она рассказала свою историю. Тоже с началом много лет назад. Я слушала ее, не вдаваясь в детали, пропуская ее деланный оптимизм и надежду на то, что «и в этот раз пронесет». Ее такая деловитая собранность, мол, врач отправила, надо пройти, а тут удача! (это что группу назначили внепланово), ее почти будничный настрой «как-за-хлебом-сходить» – все это, и лица сидящих людей, и их такие похожие истории, вдруг кольнуло и разлилось отчаянной пустотой.
В разговор включилась самая молодая женщина из присутствующих. Спокойно и ободряюще обратилась к своей соседке, охающей и вздыхающей в каких-то точках рассказа «осведомленной».
– Вам, видимо, иголочкой такой протыкали? Да-да, обычно так, когда щитовидка…
Соседка смущенно кивнула.
– Не удивляйтесь, я здесь уже пятый раз, все прошла, все по кругу…
Вот они – «рецидивисты». Вот они, выбросы за-пятилетней статистики. Их кто-то видит, учитывает? В основном, люди пожилые. Та, которая ободряющая, лет 48, ее вздыхающая соседка примерно такого же возраста. Я медленно вглядывалась в лица этих людей, вслушивалась в царящую тишину, изредка нарушаемую громкими замечаниями «осведомленной», адресованными теперь к телевизору у меня над головой. Телек работал без звука, но осведомленная дама умудрялась подметить и обсудить все происходящее на экране, пытаясь привлечь и меня. По праву доверительности – историю-то мне рассказала, значит можно.
Что прошли эти люди, чтобы вот так безнадежно оказаться здесь спустя много или немного лет. Каково это – попасть в этот адов круг, именуемый «смертельный диагноз», вырваться или увериться, что вырвался, а потом оказаться снова в лапах хищника. И то, что они провели эти годы «на стреме», я не сомневаюсь. Как и в том, что сегодняшнее их состояние далеко от привычно бодренького оптимизма. В их лицах усталая обреченность. И еще покорность.
Взглядом выхватываю опытных «рецидивистов со стажем». Есть женщина, сидящая у двери, и пара мужчин, довольно пожилых. У них такие «привычные» лица. Они знают все.
Женщина у двери
