мира. Раз уж вам обоим так нужно кому-то противостоять». Но он не заходит в комнату Ники и почти не встречается с ней. Обычно, Семен Михайлович подвозит ее к гимназии, но сейчас, во время болезни, они почти не видятся. Он уезжает гораздо раньше и приезжает, когда она уже, наверное, спит.
Я захожу в ее светлую комнатку и думаю – как, наверное, приятно понежиться в постели, когда за окном ноябрьский морозец, а у тебя есть полное право сидеть дома.
– Как дела? – спрашиваю я и ставлю поднос на тумбочку. Температура у Ники невысокая и она, конечно, могла бы спуститься вниз. Но она, как всегда, не горит желанием кого-то видеть и принимает мою заботу с благодарностью.
– Немного лучше, – отвечает Ника. Она только что проснулась, и в глазах ее еще остался сон.
– Еще не умывалась? – спрашиваю я.
– Сейчас умоюсь, – послушно говорит девочка и идет в свою ванную комнату. Как это здорово, когда у каждого своя ванная!
На Нике ярко-красная пижама с капюшоном и вся она такая маленькая и беззащитная. Я несу ей вслед тапочки.
– Не ходи босиком, – советую я.
– Спасибо, – шепелявит Ника, потому что во рту ее – зубная щетка, – папа уехал?
– Да, давно уже.
– Слушай, там где-то внизу моя тетрадка по физике. Притащи, а? – Ника тоже редко говорит «пожалуйста», но ее просьбы звучат как просьбы, и я не обижаюсь.
– Скажи конкретнее, где, – прошу я.
– Кажется, на столике возле вешалки, – поясняет Ника, – если эта дура никуда не засунула.
Мне не нужно иметь большой фантазии, чтобы догадаться, что «дура» – это Тамара. Она, практически, никогда ничего не убирает, но Никину тетрадку может спрятать нарочно. Такого еще не было, но мы с Никой знаем, что это может случиться.
Я делаю каменное лицо. Девочка не должна говорить такое при мне. Но не учить же мне ее, как нужно разговаривать с горничными. Тем более что сейчас я, кажется, единственный человек, с которым она не в ссоре, не считая отца, которого она любит, но считает, что он ее предал.
Работая в этом доме, я все больше и больше понимаю, что семейные проблемы у всех одинаковы – только кто-то уезжает в Париж, а кто-то в Ивановку, кто-то не видит своего ребенка из-за работы, а кто-то из-за развлечений, кто-то бесится от бедности, а кто-то «с жиру».
– Чем сегодня будешь заниматься? – спрашиваю я.
– Да, пора бы вспомнить, чему учат в школе, – шутит Ника.
– Умница, – говорю я, – когда время дойдет до математики, зови меня. Можешь рассчитывать!
Ника целует меня в щеку – раньше такого не было – и я ухожу искать ее тетрадку опять с чувством жалости – она такая одинокая в этом доме!
На кухне сидит Тамара в светло-зеленом пеньюаре и с распущенными волосами – пьет кофе и листает журнал.
– Наверное, остыл уже, – говорю я, – давай сварю новый?
