перед Белозерцевым, и он, поверив в ее материальность, даже махнул рукой по воздуху, пытаясь поймать. Тщетно. Так же тщетно, как было тщетно взять деньги у Марка Иванова без всякого навара – свое Иванов никогда не упустит.
Следом он позвонил в знакомый инвестиционный банк, к президенту, с которым однажды, находясь за границей, вдоволь потешился над приключениями «нью рашенз», научившихся блеянием заказывать холодное пиво у бармена – впрочем, и самому Белозерцеву иногда бывало трудно заказать банку холодного пива – английские слова вдруг пропадали начисто, их словно бы ветром выдувало из головы, язык делался тяжелым, горячим, неподвижным, – президент инвестиционного банка тоже попадал в подобные переплеты и за границу теперь выезжал лишь с переводчицей.
– И сплю я теперь тоже только с переводчицами, – не стесняясь, говорил он. – Изучаю язык в постели. Даже ночью, во сне.
– И как, помогает? – поинтересовался однажды генерал Зверев, оказавшийся свидетелем разговора.
– Помогает, – рассмеялся президент инвестиционного банка со странной фамилией Сикоков и, словно бы почуяв, что говорить на эту тему опасно – Зверев подобных вещей просто не понимает, – перевел беседу в другое русло.
– Г-господи, тыщу лет, тыщу зим! – вскричал Сикоков в ответ на приветствие. – Когда повидаемся? Может, сегодня? Я вечером ужинаю во французском ресторане!
Все-таки он был большим жизнелюбом, банкир по фамилии Сикоков.
– Не злоупотребляй садовыми улитками, – сказал ему Белозерцев, – эскарго называются.
– А я эскарго и не заказывал. Заказал целый противень лягушачьих лапок со сметанной подливкой. Длинные такие лапки, с тугой белой мякотью. Разве это хуже твоего эскарго?
– Эскарго вкуснее. Попробуй как-нибудь. Ну и что нового в жизни? Как протекает она – стремительно? – Белозерцев не мог сразу, с места в карьер, просить у восточного человека Сикокова деньги – вначале надо было поговорить о жизни, о здоровье, о делах, о семье, о погоде, задать полсотни ненужных вопросов и уж потом приступать к разговору о деньгах – таков был «народный обычай», и Сикоков придерживался его строго.
Впрочем, Сикоков не принадлежал к числу занудливых господ, которые при встрече на безобидный вопрос «Как дела?» или «Как жизнь?» начинают долго, со скучными подробностями рассказывать, как у них идут дела или как серо, совершенно незавидно протекает жизнь, – Сикоков был немногословен, он очень коротко отвечал – иногда одним неопределенным междометием и тут же, почти не дожидаясь следующего вопроса, старался ответить уже на него – он его угадывал. Но дань «народному обычаю» отдавал – вопросник надо было одолеть целиком. Белозерцев, хотя и чувствовал, что задыхается – времени-то совсем нет, ноль целых, ноль десятых, прошел весь круг и задал последний обязательный вопрос насчет неповоротливых западных инвесторов.
– А что инвесторы? – полыхнул огнем на том конце провода Сикоков. – У нас в печати все «время ведут
