да такая, что жарко стало и кровь к рябым щекам прилила: «Это ж они у нас заряды выманивают… А полк наш где?..»
Вскочил в седло, привстал на стременах, потом и ногами на седло встал. Не видно полка…
Оглянулся на черкесов. Хорошо, что они с этой стороны не заехали, между сотней и Чамлыком не встали…
Подъехал к крайнему десятку. Прикинул, у кого из урядников конь добрее:
– Некредин!
– Я-а!
– К командиру полка. Передай, нехай поторопятся. У нас патроны кончаются. Дуй…
Умчался Некредин. И черкесы вроде не заметили.
Снова двинулась огромная, растянувшаяся на полверсты кавалькада. Черкесы ехали шагом, и казаки за ними шажком, но уже не так охотно.
С северо-запада, наперерез черкесам, тучу наносило. И на фоне чернеющего края неба ярче играли полуденные краски. Казаки с сомнением на горизонт поглядывали, а горцы, наоборот, оживились, загалдели, на тучу показывая, и остановились.
– К пешему бою!..
И казаки быстро и дружно с лошадей попрыгали, но глаза у многих как-то изменились. Накроет, не дай Бог, ливень, отсыреют патроны… Чем отбиваться будем?
Но черкесы поразмыслить времени не дали. Стали делиться, с двух сторон заезжать…
«На пространстве десяти верст», – писали потом баклановские биографы, горцы в тот день двенадцать раз «бросались в шашки». И каждый раз Бакланов якобы спешивал сотню и по полчаса и дольше отбивался «батальным огнем».
Но у нас пока до двенадцатой атаки не дошло…
Еще три раза горцы наехали – с джигитовкой, со стрельбой – и еще три раза схлынули. Отъехали, постояли, меж собой советуясь. Тут и Некредин вернулся, за малым коня не запалив (выходит, что вернулся он после десятой атаки).
Глаза у урядника бешеные, как у человека, добровольно в пекло лезущего. Бакланов, предчувствуя недоброе, спросил вполголоса:
– Ну? Что командир сказал?
Некредин так же вполголоса доложил ответ командира полка:
– «Скажи, – гутарит, – этому головорезу, что если у него нет патронов, то есть пики, а на меня пущай не надеется».
– Так и сказал?
– Так и сказал: «У казаков есть пики и шашки – могут ими работать…»
– Ах, ты ж!.. Полк далеко?..
– Из крепости не выступал…
– Да как же не выступал?..
– Значит, вернулся.
– Ладно… В строй! – отмахнул Бакланов.
«Я был поражен такою вестью, – пишет Бакланов. – Дождь настал проливной. Последовала одиннадцатая атака. После первых выстрелов ружья замокли, минута настала критическая; к счастью, атака продолжалась минут пять. Партия отступила. Последовал и я за ней. Подозвав к себе субалтерн-офицера Полякова, высказал ему наше положение, прибавив, что как у меня, так и у него кони добрые и мы могли бы ускакать, но в таком случае на жертву останутся меньшие братья,
