Будь ты проклято, слабое сердечко, подумала я. Через приоткрытую дверь мне было слышно, как Никола и Катрин смеются и разговаривают вполголоса. У них двое детей на руках, успела я подумать и уснула.
На следующий день, когда я встала, Катрин с Ноем уже ушли. Никола сидел за своим временным столом, лицом к стене, в огромных наушниках. Он снял их и повернулся ко мне:
– Как ты, спящая красавица?
– Который час?
– Десять.
Я проспала тринадцать часов. Я потерла лицо – чувство было такое, будто я выходила из комы.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Никола.
– Я… сама не знаю.
Я чувствовала себя слабенькой, как выздоравливающая после тяжелой болезни.
– Хочешь круассан?
– Вообще-то… вообще-то я бы, пожалуй, вышла, – сказала я. – Пойдешь со мной?
– С удовольствием, дорогуша.
Мы по-быстрому оделись – я не стала даже переодеваться, просто напялила пуховик поверх старой футболки и пузырящихся штанов, служивших мне пижамой.
Потеплело, и, выйдя из кафе, где я в рекордное время уничтожила яичницу с беконом, мы пошли прогуляться на свежем воздухе. Стоял серенький зимний денек, тротуары были мокрые, собачьи какашки таяли у длинных сугробов.
– Я так и знала, что это ненадолго, – сказала я Никола. Он держал меня под руку, и мы шли медленно, без определенной цели.
– Что?
– Да моя вчерашняя суперформа.
– Это нормально. Я пережил то же самое, когда встретил Жюли, после того как она меня бросила. Она сказала, что уезжает в Южную Америку, – и вдруг я встречаю ее в Монреале.
– Так ты знал?
Никола вскинул на меня удивленные глаза:
– Так ты знала?
– Да… я тоже ее видела… Но ты-то, ты знал? Я тебе не говорила, чтобы не…
– Знал… – Он засмеялся и покачал головой.
А я спросила себя, через сколько времени я тоже смогу говорить без гнева и без боли об этих днях после разрыва.
– В общем… меня так тряхануло, что я был как под кайфом почти неделю. Но потом… – Он встревоженно посмотрел на меня.
– Все правильно. Я хочу сказать: не так уж все плохо. И уж точно – ничего общего с твоей историей. У нас нет чада, и он не заливал мне, что уезжает на край света…
– Не сравнивай, Жен. Так плохо и так плохо. Не хочу бередить твои раны, но у разбитого сердца нет градаций…
– Ты думаешь?
– Что разбито, то разбито. Мое разбилось на тысячу кусочков. Но оно склеивается. Все со временем склеивается.
– Мне кажется, что мое раскололось надвое.
Он улыбнулся мне. Мне нравилось говорить с ним о моем разбитом сердце. После разрыва он стал моим единомышленником, товарищем, братом по оружию. Катрин – та никогда не знала несчастной любви, она часто говорила, что ее истинное несчастье в том, что у нее еще не было большой
