пюре не хуже, чем под телячью ножку?
– Я в то время не пила. Берегла здоровье.
Мы засмеялись и чокнулись. Спустя два мартини, бутылку вина и еще четыре коктейля мы покачивались на плавучем острове, пытаясь добраться до истоков ускользающего счастья моей матери.
– Корень всегда один и тот же, – говорила Катрин. – No men[29].
– Корень… – Я изобразила руками четыре стены вокруг себя.
– Ящик?
– Нет, дурища, панцирь.
– О боже, тебе бы надо походить на курсы мимики.
Сама она, разумеется, мимикой занималась. Мы с Никола так над ней смеялись, что она даже подумывала съехать.
– Ладно, ты поняла. Это… это отказ от внешнего мира. Я такого не хочу.
– Да, но… может быть, не хотеть всего, как хотим мы, – это помогает? Мы же так хотим всего, Жен…
– Значит, надо отказаться?
– Нет, конечно, нет. Я все равно хочу всего. Но, может быть, можно иногда довольствоваться малым?
– Я готова довольствоваться моей работой или… или даже тем фактом, что у меня сейчас, в полном смысле слова, нет дома, но… без любви?
– Вот уже пятнадцать лет у меня есть только любвишки, а любви нет.
– Ты же мечтаешь о большой любви.
Катрин поморщилась.
– Вот у меня она была, большая любовь… – Моя нижняя губа предательски задрожала.
– Нет-нет-нет! – закричала Катрин. – Мсье! Мсье! Нам еще по рюмке. Кальвадос. Скорее, скорее, это срочно!
Я вымученно улыбнулась ей. Я сознавала, что изо всех сил стараюсь держаться молодцом, и казалась себе смешной.
– Так значит, в этом наша проблема? – подытожила я. – Мы ставим все на любовь?
Катрин долго молча смотрела на меня. Это был извечный вопрос женщин нашего возраста, лейтмотив холостячек за тридцать (ведь и я теперь была такой! Я теперь тоже была такой! Мне все еще с трудом в это верилось): неужели любовь до такой степени необходима нам для счастья?
Мы вернулись домой очень пьяные, яростно шепча, чтобы не разбудить Ноя, мол, «на хрен любовь» и, мол, «никто мне не нужен, сама справлюсь, блин…». Я легла, даже не смыв макияж, и повторяя котам: «На хрен любовь, ясно? На хрен…»
На следующее утро я проснулась с похмельем размером с квартиру. Во всяком случае, так мне казалось, пока я не попробовала совершить бросок в кухню с наивной и утопической целью выпить стакан апельсинового сока. Пройдя пять шагов по слишком ярко освещенной гостиной, я рухнула камнем на софу и сдвинулась только три часа спустя, чтобы взять в руки пульт от телевизора, лежавший где-то в метре от меня. Ной и Никола ушли, дверь комнаты Катрин была закрыта. Ти-Гус и Ти-Мусс взирали на меня с глубоким, я была в этом уверена, презрением к моему вчерашнему поведению, моему нынешнему состоянию и всей моей жизни.
Мое похмелье, поняла я так скоро, как позволили мои бедные нейроны, оказалось
Никаких мужчин (
