скоренько её и сосватали мне в помощницы.
Звали её – Эмма. Тощенькая, чёрная, смазливенькая и вертлявая. Умела играть на аккордеоне. Исчезала за ним полностью, только макушка торчала из-за мехов.
Не сказать, что она мне уж очень, в смысле внешности, но тут было не до особых претензий.
Хотя глаза, конечно, притягивали. Большие, тёмно-карие, бархатистые, в лёгкой влаге, широко раскрытые. Просто – искушение на тоненьких ножках, да и только!
Впрочем, не до лирики было. В комнате Вавнюка переоделись, попа об попу потолкались. Я отвернулся, она накрасилась в меру.
«Вдвоём легче отбиться от этого «мероприятия», – подумал я в жаркой атласной «шубе», старясь не забыть мешок.
Особых видов на Эмму я не имел, можно сказать – воспринял как коллегу. Хотя допускал игривые мыслишки, подзабыв в казарменных условиях самую незатейливую женскую ласку.
Как философски выражался наш старшина – «Хрен глаз не имеет! Природа!»
И вот настал наш час. Я до выхода волновался, сильно потел, но как только вышли в зал, зрители взревели – я сразу успокоился.
И так это мы с ней лихо завертели народ, закружились в танце. Вижу по морде замполита – всё идет нормально.
Личный состав обветренные на полигоне хари накалил докрасна «гомэрой». Со стороны казалось, что бродят люди в парадной форме, предварительно обдолбанные, а прапорщики шныряют между ними, с ног сбились, добросовестно перенюхали-перетрясли всё подряд, но ничего понять не могут – где же источник этой «косой» небывальщины, подрывающей боеготовность?
И меня угостили немного. Улучили момент. Пьяный человек добрее до какого-то момента.
Потом началась самодеятельность. Мы объявляли номера. Я в кулисах ещё пригубил слегка «малиновой гомэры». Весело стало. Стою, смеюсь и начинаю понимать неожиданно – почему такое название! Тянет всё время громко хохотать! Очень кто-то тонко этот момент прочувствовал, прежде чем название озвучил и пошло оно навсегда в народ.
И ещё громче от такой пронзительной мысли ржать начал!
Хорошо, что праздник, а так бы странно всё это выглядело. Стоит молодой мужик – и ржёт! Беспредметно, а потому особенно заразительно.
А со всех сторон – ржачка накатывает волнами, несётся лавиной на сцену, нам навстречу, могучим горным эхом возвращается и самих же – опрокидывает.
Завораживающее зрелище всеобщей, разухабистой весёлости.
Эмма похихикала, смущение слегка обозначила, тоже пригубила глоточек и уже перестала казаться угловатой худышкой. Словно мы раньше в глаза друг другу пристально смотрели, а теперь повернулись и смотрим вместе в одну сторону.
Потеплело внутри, оттаяло по-доброму. Захотелось её защитить и сберечь от кодлы пьяных военных.
После концерта началась беспроигрышная лотерея и танцы.
Мы с Эммой пошли из закулисья переодеваться.
