по отношению к ним жалость». После долгих бесед и советов с братом Салахшуром мы пришли к выводу, что подобная необустроенная жизнь нуждается в структурировании и законе. И я включилась в этот процесс.
Сейед начал свой первый урок словами: «Отныне никто из вас не имеет больше права называть других кличками и прозвищами. Надо называть друг друга добрыми именами. Все мы – одна семья, все мы друг другу – братья и сестры. Более взрослые должны опекать более младших и заботиться о них». И тут Расул – один из приютских детей – оборвал Сейеда на полуслове и спросил громко: «Братья и сестры от скольких мам и пап?». Но Сейед спокойно и невозмутимо продолжил: «Даже в самой слабой памяти остаются воспоминания о малейших проявлениях доброты. Мы закрепим союз братьев и сестер дружбой и любовью».
Поднялся шум. Седдика, которая была самой разумной из всех детей, крикнула: «Заткнитесь! Дайте услышать хотя бы два стоящих человеческих слова!» Сейед продолжил: «Старшие пусть укроют младших под зонтом своей доброты и заботы». И вновь послышались с разных сторон шутки: «Под каким зонтом мы должны пойти в этот палящий зной, когда дождем и не пахнет?!» Малолетняя аудитория взорвалась смехом. Сейед продолжил: «Всевышний, сотворивший нас, ниспослал нам Книгу и Пророка для того, чтобы они наставили нас на путь истинный и показали нам правильный образ жизни. При их помощи мы должны выбрать для себя прямой путь. Человек сам творит свою судьбу». Но дети как будто сговорились не дать Сейеду вести свою речь. Они беспрерывно выкрикивали шутливые и язвительные реплики с разных сторон и пытались дерзить. Настала очередь Фариды выкрикнуть свои постоянные внушенные ей матерью измышления: «Мы же только ошибки Всевышнего! Никто не сможет наставить нас на путь истинный. Лучшие наставления для нас – это пощечины и пинки. Мы становимся более или менее людьми, когда нас бьют». Сейед терпеливо и медленно произнес: «Нет, ребята, если бы кто-нибудь становился человеком при помощи побоев, осел бы тоже давно стал человеком». Дети замеялись, ухватились за этот новый сюжет, и теперь каждый из них начал шутить на эту тему. Сухраб сказал: «Наверно, я тот самый осел, которого били так, что он стал похож на человека». Сейед, невзирая на эти реплики, продолжил: «Вы знаете, что шахиншахский режим, господствовавший в стране, свергнут, и все мы сейчас под сенью руководства имама Хомейни оказались направленными на верный путь? Если вы захотите, вы тоже впредь можете быть с нами и узнавать больше об истории жизни Имама». Один мальчишка сказал: «Уважаемый, нас здесь морят голодом, поэтому если, слушая эти истории, мы будем прерываться и есть хлеб и кебаб, начинай их рассказывать, если же нет, история о нас самих – самая душещипательная».
Каждый день сестра Мейманат, я или Сейед вели с детьми беседы. И по прошествии некоторого времени нам, наконец, удалось понемногу завоевать доверие ребят и пробудить симпатию по отношению к нам. Иногда с разрешения директора приюта мы отводили детей к себе домой, чтобы познакомить
