во всей папке не было не единой записи, посвящённой Аннерозе. И эта деталь выглядела более чем рельефно – имя родной сестры было упомянуто лишь раз, перед свадьбой, да и то в интересном смысле: «Я недоволен, что Хильда общается с Аннерозе. Ничего хорошего из этого выйти не может». Но пока голова кружилась от хоть и романтичных, но слишком откровенных замечаний – похоже, с самоиронией у Райнхарда было, вопреки общепринятому мнению, всё в порядке – вроде «а голова-то у меня плывёт около неё вполне конкретно, хорошо, что плащом всегда можно накрыться», «конечно, приятно, что моя голова её интересует больше, чем талия, но когда ж её лапки уже окажутся на талии-то, а?!!!», «ладно, может мне корона тут поможет после, проверим». С восхищением бродя по прошлым годам старого знакомства, императрица с удовольствием вновь проживала свою молодость и всё меньше интересовалась ёмкими эссе о других людях – пачку, посвящённую Яну Вэньли при Вермиллионе, она вовсе оставила без внимания, хотя ещё начиная чтение, была уверена, что именно этот кусок будет страшно интересен. Ей вполне хватило характеристики знаменитому когда-то герою, столь волновавшему своего врага: «лакей, бесперспективен», тем более, что после неё она нашла кое-что такое, что перевернуло её, разумеется, под знакомым вензелем: «Я реально проиграл – она не только не обняла меня, но даже не взяла за руку. Хорошо, что есть ещё, чем заниматься в моём статусе и спиваться некогда».
Хильдегарда почувствовала нехороший холод на спине и уже не интересовалась толковыми соображениями о происходящем в Союзе и ехидными замечаниями, полностью предвосхитившими дальнейшие события вплоть до высадки Яна на Изерлоне. Она лишь отметила, что на полях, а то и прямо поверх текста теперь было полно рисунков цветущих лилий, по всей видимости, белых, коль скоро никаких оттенков больше не было обозначено. Кое-где также были условные изображения сияющих звёзд и богатых друз кристаллов вроде кварца… Листок, обозначенный датой коронации, содержал единственную краткую запись: «Моя жизнь для себя закончена сегодня» – и добротный рисунок улетающего вдаль истребителя, сначала атмосферника среди облаков над горами, затем межпланетника в открытом космосе, по направлению от пылающей звезды. Дата же покушения Кюммеля содержала довольно сжатую заметку: «Понервничал – ей не особо тоже везёт с роднёй, жаль, пинать там было нечего. Вот же урод – так подставил мою милую и ещё разлучил с ней. Опять пить с Оберштайном, хе… Скука. Кого бы убить без ущерба для репутации, а?». Не успела Хильда толком переварить это, как нашла листок с датой, когда получила указание вернуться из-под ареста на службу: «Поспорил с Оберштайном – хоть какой-то стимул шевелиться. Ха, а вдруг у меня получится выиграть, вот же будет счастье-то…» и целая груда холодного оружия, которой хватило бы на взвод вооружённых до зубов террористов, но без вензеля – зато с жирной кляксой там, где он мог
