прочь со скоростью диких коз. Хотя, если срезать справа, через кусты, что насажены тут вовсе не вплотную… догоним!
Однако уже на третьем прыжке его настигла огромная чёрная молния, жёстким захватом поймав его за талию, и уставившись в его глаза, синие от ярости, своими, разными – карим и голубым…
– Не стоит вестись на это, драка на территории дворца – не лучший подарок себе к празднику, – Ройенталь ронял слова тихо, но столь же весомо, как валуны в половину человеческого роста с горы. – Начнут болтать потом такое, что не отмоешься. Я запомнил, кто это, встретимся с ними в баре на нейтральной территории. Идём пока отсюда…
– Они сказали… – прорычал Райнхард и осёкся, позволяя другу увлечь себя за собой.
– Да плевать, – усмехнулся тот, улыбаясь своей небесной ночной улыбкой, – плевать, что бы они ни сказали. Дело-то ведь не в них, верно?
– Я никогда не думал, что услышу от сестры такое, – тихо выдохнул Райнхард, тряхнув головой. – И вообще не знал, что доживу до этого.
– Переживёшь, – спокойно процедил Ройенталь. – Рано или поздно это дерьмо случается с каждым, именно поэтому я рад, что свободен и холост. Кстати, учти, что через некоторое время она сделает вид, что этого разговора никогда не было, и ты будешь виноват в том, что всё придумал.
– Я бы так хотел, чтоб этого никогда не было, но… – Райнхард остановился и сжал кулаки.
– Вот что, – Ройенталь сложил руки на груди, однако встал таким образом, чтоб преградить собой всякий дальнейший путь, – ты есть хочешь? Я вот скоро на облака завою от голода. Может, зайдём тут недалеко? Есть одно очень приличное место…
Солнце и ветер, такие же, как тогда, только перед глазами чернота… Значит, Ройенталя уже нет, он свихнулся на Хайнессене и погиб, устроив безобразную бойню в космосе. И Кирхайса тоже нет. А где Аннерозе? Они оба ведь кинулись выручать её в тот охотничий домик… Она-то жива и здорова, где-то здесь, в этом доме, от ворота Оберштайна пахнет резедой и розой, это её любимые духи. Вторая неделя как ожил – и родная сестра оказалась единственным человеком, которая настолько не заинтересовалась этим фактом, что даже не попыталась навестить… А ведь когда умирал на виду у всех – сидела рядом без устали, проливая слёзы, и от этого было только хуже, ведь Райнхард отлично видел, что на этом нежном и милом лице светился огромный плакат: «Вот доигрался в войну, а теперь умираешь, бросаешь меня!» Как ни ужасно думать подобное, а хорошо, что Кирхайс не дожил до такого. Когда он умирал у меня на руках, он не видел уже меня – на чьих руках, в таком случае, придётся умирать мне, раз я ничего так и не вижу?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской
