должна бежать – сейчас же, не одеваясь, что немцы вот-вот придут за ней. Пьер, муж мамаши Клод, вывел машину из сарая, и они долго ехали. Рене притворялась спящей и слушала разговор супругов о Мари-Жанне. Оказалось, они ей платили за молчание, потом Пьеру это надоело, он отказался давать деньги, и гадина тут же донесла немцам. Благодарение Иисусу-Марии-Иосифу, один очень храбрый деревенский мальчишка случайно обо всем узнал и не побоялся предупредить фермеров. Если бы не он – благослови его Господь! – они бы уже лежали в сырой земле. Фермерша плакала и все повторяла: «Благодарю тебя, кроткий Иисус, за то, что сжалился над нами, Пресвятая Дева Мария, прости нам грехи наши! Если бы они пришли раньше, нас бы уже не было на белом свете!»
Матиас уснул. Рене легла на старый матрас. Себе он устроил отдельную подстилку из соснового лапника. Она закрыла глаза и мгновенно соскользнула в дрему. Ей снилось, что Мари-Жанна стоит на коленях перед Карлом Великим и просит пощады. На шее у нее веревка, к концу привязан жернов, огромный-преогромный. Император глух к мольбам Мари-Жанны, он велит солдатам бросить женщину в Маас, она читает Ave Maria[19] и тонет, пуская пузыри.
Матиас разбудил Рене, подергав ее за руку, и приложил палец к губам. Кто-то или что-то скреблось в дверь. Он достал свой большой нож и зажал его в зубах, затем стремительно подтянулся на руках и замер над притолокой. Стук стал громче.
– Откроешь на счет «три», – шепнул Матиас.
Он начал отгибать пальцы, на третьем Рене распахнула створку и спряталась за ней. Они услышали звук шагов, да нет, скорее шарканье, сопровождавшееся громким сопением. Матиас перехватил нож рукой и спустился с «насеста». Его лицо застыло от изумления, он кивнул Рене, она вылезла из укрытия и увидела большого оленя с ветвистыми рогами. Взгляд у нежданного гостя был кроткий и одновременно надменно-гордый, гладкую матовую шкуру припорошил снег. Рене видела оленей только на картинках, а этот, живой, оказался огромным. Может, она все еще спит? Только бы не спугнуть его… Матиас медленно и плавно протянул к оленю руку, и в этом движении была какая-то давняя, интимная близость. Зверь шагнул вперед и долгое мгновение смотрел человеку в глаза, потом опустил свою прекрасную тяжелую голову и ткнулся губами ему в ладонь. Рене осенило: у немца есть Дар! Он – повелитель леса и диких животных. Теперь она знает его секрет. Он почти не говорит с ней, даже имени своего не назвал (а она в отместку не сказала своего), но это совершенно не важно. Олень отступил назад, попрощался с ними взглядом, повернулся и исчез в темноте.
Следующий день Рене навсегда запомнит как «день подарка». Она видела, как немец что-то шил из заячьей шкурки, используя вместо ниток жилы. Девочка и не подумала спросить: «Что ты делаешь?» – знала, что ответа все равно не получит, и ждала, когда он позовет ее.
– Эй, иди сюда!
Рене подошла, и он надел на ее маленькие обмороженные руки рукавицы мехом внутрь. Настоящие рукавички, которые он сшил специально для нее.
Она редко получала подарки. Самым любимым, бесценным был Плок, ведь его подарила
«Аве Мария»
