Адорно, действительно, числится в составе авторского коллектива, но он написал только предисловие, вульгарно-социологическое и в общем-то позорное для такого ума; правда, руководствовался он «самыми благородными побуждениями» (борьба с антисемитизмом и «этноцентризмом»: «время было такое»). Хотя я ничего не понимаю в социологии, даже мне ясно, что уровень исследования, по современным меркам, убог. В том, как ставятся вопросы, уже заложены все ответы (кого папа в детстве бил розгой, тот и тоталитарист). Те «общелиберальные» предпосылки, из которых исходят авторы, представляются мне верхом ханжества и интеллектуальной недобросовестности (например, личности делятся на «демократические» и «авторитарные», и получается, что быть антисемитом «недемократично», как будто антисемитизм свойствен не «демосу»; с таким же успехом можно поменять термины местами). В довершение всего я перевожу теперь даже не Адорно (хотя бы и не в лучших его проявлениях), а вообще незнамо кого. Сейчас мусолю главу, написанную некой Бетти Арон, а на очереди – некий Барри Левинсон. Вот тебе и Адорно. Естественно, ни о какой философии и, тем более, эстетике, в текстах нет и речи. И еще деньги платят не сразу. Гады. В общем, вдряпался, лучше бы уж переводил детские ужастики; там хотя и грабительские условия, но все «по-честному»: они делают вид, что платят, а я – что перевожу, и деньги на бочку.
Так что мое упоминание об Адорно сделано «по старой памяти», без всякой связи с переводом. Может быть, я чуточку радикализировал Адорно, сказав о «взрыве изнутри», но только чуточку. На самом деле эстетика Адорно и по сей день представляется мне наиболее актуальной в плане размышлений о «пределах сотериологического самоотрицания». Но прежде чем о ней говорить, надо сделать пару вводных оговорок. Во-первых, Адорно-эстетик пишет исключительно о музыке, конкретно и со знанием дела; поскольку я в музыке профан, возможно, мне только кажется, что я понимаю, о чем идет речь. Далее, Адорно опирается на опыт вполне определенной школы в музыке («нововенской»: Шенберг, Берг, Веберн), поэтому вся предшествующая эволюция для него – «восхождение к Шенбергу», а последующая – «нисхождение от Шенберга». К счастью (или, наоборот, к несчастью), так совпало, что для меня эволюция выглядит точно так же, если понять ее в более широком, не только музыкальном, смысле. В конце концов, «новые венцы» – это люди того же закала, что и такие «киты модернизма», как Джойс, Пруст и Кафка, и мне тоже представляется, что именно на этом этапе достигнуто некое «равновесие отрицания», когда «отрицаемая» архетипическая форма еще оказывает настолько мощное сопротивление, что умудряется «выстоять», но – «в последний раз». В дальнейшем, по моему ощущению, имеют дело не с архетипами как таковыми, а с их симулякрами. В-третьих, Адорно, в качестве «франкфуртца» (т.е. по сути неомарксиста и «левака»), сохраняет связи с динамической («процессуальной») диалектикой по линии Аристотель – Гегель – Маркс и противостоит субстанциальной («статической») метафизике по линии
